Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России

Повсюду в Восточной Европе на этих обширных пространствах существовали этнонимы «русь», «русины», «рутены», «русы», «руги» и другие близкие им, которыми характеризовались различные славянские племена, племенные конфедерации и славянские государственные образования, часть их была географически связана с южнобалтийским Поморьем. Но этих этнонимов, как и этнонима «русь», не знает Скандинавия. При определении этнической принадлежности Рюрика и варягов следует иметь в виду и постоянные миграционные процессы славянского элемента как из Южной Европы в Поднепровье, что также отмечено в наших летописях, так и из Южной Прибалтики на Восток, особенно под натиском немецкой агрессии. Варяги-русь — это славянский государственный анклав на южном берегу Балтики. В Скандинавии в то время не было таких государственных образований, тем более способных существовать более сотни лет[18].

Было ли призвание варягов?

Так было ли призвание варяга Рюрика, столь явно изменившее, по мнению некоторых историков, пути дальнейшего развития Руси?

Судя по всему, вставка о призвании появилась в ПВЛ позднее и служила определенным политическим и идеологическим целям. Древнерусская летописная традиция «норманизма» не знала. Кроме сомнительного единственного места в летописи о призвании Рюрика на княжение, ничего больше нет. К тому же аналогичные предания, связанные с зарождением государственных институтов, есть и у других народов.

Государственность у славян начала складываться задолго до IX в., к которому относятся походы норманнов в Восточную Европу. А.Н. Сахаров свидетельствует, что к IX в. относится несколько исторически четких упоминаний о наличии на Руси государственных образований. Это нападение русских войск на Византию в начале IX в., посольство Руси в Византию и Франкское государство в 838–839 гг. Однако наиболее впечатляющим фактом русской, восточнославянской государственности стало нападение войска русов-славян в 860 г. на столицу Византии, заключение договора «мира и любви» между Византией и Русью, официальное признание тем самым Руси Византийской империей. Это было за два года до «призвания варягов». Власть Рюрика, его братьев и их «родов» наложилась на уже существующие государственные тенденции и традиции восточнославянских земель[19].

Возникновение легенды о призвании князей Б. Рыбаков связывал с историей Великого Новгорода: «Стремление новгородцев в XI–XII вв. обособиться от власти киевских князей, широкие торговые связи Новгорода со Скандинавией, использование новгородскими князьями в борьбе с Киевом наемных варяжских отрядов (Владимир и Ярослав в начале их деятельности) — все это в сочетании с тенденцией избирать себе князя и породило в новгородском летописании XI–XII вв. вымыслы о призвании варяжских князей и затем отождествление варягов с русью». Впоследствии Сильвестр, оправдывая призвание Мономаха в Киев, воспользовался новгородской летописью и внес ее рассказ в отредактированную им Повесть временных лет. Рыбаков полагает, что к тому моменту, когда на Севере славянского мира появились варяги, в Среднем Поднепровье уже сложилась Киевская Русь. «Варяги-пришельцы не овладевали русскими городами, а ставили свои укрепленные лагеря рядом с ними»[20].

Стоит также отметить, что варяги, которых норманисты считают скандинавами и, тем самым, «иноплеменниками» по отношению к славянам, почему-то не оставили на Руси никаких следов в языке, обычаях, верованиях, архитектуре, судостроении, быте, ремеслах и т. п. Свейских (скандинавских) слов в русском языке не более десятка. Рюрик упоминается в нескольких славянских средневековых памятниках литературы и в одном скандинавско-немецком как вождь славян или как связанный узами с Восточными славянскими землями.

Что же в итоге?

Можно согласиться с нашим известным историком И. Фрояновым, что сказание о призвании варягов предстает перед нами и в идейном и в конкретно-историческом плане как сложное и многослойное произведение, создававшееся на протяжении довольно длительного времени, заключающее в себе отголоски различных эпох восточнославянской и древнерусской истории. В этом оно родственно памятникам устного народного творчества, например былинам. Вот почему полностью отрицать причастность Сказания к фольклорной традиции и утверждать сугубо литературное его происхождение нет достаточных оснований. Но соотношение в нем фольклорного и литературного начал должно стать предметом специального исследования[21].

Недаром Д. Лихачев в свое время говорил о ПВЛ как о блестящем литературном произведении, в котором исторические сведения или преображены творческим воображением автора, как, например, легенда о призвании варягов, или подменены вставными фрагментами.