Все как в кино

– А вот так, Миша, – отозвалась я, – господин Джино действительно знаком мне. Кстати, он даже не давал себе труда особо маскироваться, поместив свои инициалы на обложку производимых его студией кассет. Помнишь РМ? Оказывается, что это латинская аббревиатура. Так вот, Пэ Эм – это, как говорится, девичья фамилия господина порнобарона. Пэ Эм – Павел Матвеев. Я всю ночь вспоминала, где я могла его видеть, а потом, уже засыпая, прочитала стихотворение из Наташиной тетрадки. «Ты не сможешь сказать, что не любишь меня…» – ну, и так далее. Но разве я могла подумать, что это стихотворение да и вся тетрадь могут иметь какое-нибудь отношение к Джино? А между тем все это посвящено ему и написано для него. И ведь в эту тетрадку были вложены фотографии, которые мне дала Нина Григорьевна, и на них был Паша. Вот где я видела его раньше.

– Наташа была странной девочкой, – сказал Джино, которого, я думаю, уже можно называть его настоящим именем: Павел Матвеев. – Но я расскажу об этом позже. А сейчас, дорогая моя, звони боссу. Вот телефон. Набирай номер и говори ему, чтобы он привез кассету к… – Матвеев посмотрел на часы и уточнил: – к шести. К восемнадцати ноль-ноль, если быть совершенно точным. Звони! – неожиданно рявкнул он, но я уже не вздрогнула, как много раз за последние двадцать четыре часа. Просто приняла телефон и набрала номер мобильника Родиона.

– Я слушаю, – отозвался знакомый голос.

– Это я, босс. Кажется, мы чего-то не рассчитали. Боюсь, нам с Мишей придется играть несколько иные роли, нежели те, которые расписаны в сценарии. В общем, Джино требует, чтобы вы подъехали в клуб «Петролеум» к шести вечера и привезли кассету. Сами понимаете, какую. В противном случае нас передавят, как крыс, в этом дохлом подвале.

В трубке молчали. Потом Родион кашлянул и произнес:

– Я все понял. У меня были подозрения, что все пойдет именно так, как сейчас. Ничего. К шести буду. Держись… Маша.

Я подняла голову и посмотрела на Джино. Тот стоял, положив руку на татуированное плечо все такого же безмолвного палача, и насмешливо смотрел на меня.

– Он привезет, – сказала я.

– Очень хорошо, – отозвался Матвеев. – А теперь, Мария, позволь тебе представить весь состав той съемочной группы, что отыграл в столь хорошо известной тебе сцене с участием Наташи Николаевой. Вот палач – ты его узнала. По всей видимости, по характерному телосложению и татуировке. Лица его я не буду тебе показывать: он вполне добропорядочный и законопослушный гражданин и не хочет тебя пугать.

«Урод… мутант… – промелькнуло в голове. – Так, что ли? Не хочет… пугать? Куда уж больше…»

– Теперь первый инквизитор веры – кого в фильме называли Торквемадой. Историческое лицо, между прочим. Это – я. – Матвеев улыбнулся и, подойдя к Розенталю, над которым стояла Полина, произнес:

– А вот второй инквизитор, который, собственно, и сопричислил Наташу к лику святых. Нет, не смотри так испуганно на Мишу Розенталя: он хоть и играл в фильме два эпизода, но на инквизитора пока не тянет. Второй инквизитор – это Полиночка.

Я подняла налившиеся кровью глаза и поймала неподвижный рыбий взгляд телохранительницы Джино. По ее лицу не проскользнуло и тени какого-нибудь чувства. Впрочем, что повторять об этом раз за разом?

– Она тоже из Саратова, старая знакомая Наташи, – продолжал Джино, – они вместе стояли на Большой Казачьей. А потом я увез их в Москву. Видишь, такое одинаковое начало карьеры, и такие разные завершения.

– Разные? – пробормотала я. – Ну… это мы еще посмотрим.

В этот момент за дверью нашего каземата послышались приближающиеся шаги; на лице Матвеева сверкнула веселая улыбка, и он сказал:

– Как говорится, наш вечер встреч был бы неполным, если бы не появился еще один человек. Добро пожаловать! – приветствовал он появившегося в дверном проеме мужчину.

Я взглянула на вновь прибывшего и оцепенела, хотя, казалось бы, мой кредит потрясений должен быть исчерпан на много дней вперед. Но нет.

И все потому, что вошедший был не кто иной, как Борис Сергеевич Теплов.

Адвокат и близкий друг покойного Кравцова. Вице-президент столичной гильдии адвокатов.

* * *

…Тут же я вспомнила слова Бори Толстого о том, что у Джино есть какое-то прикрытие наверху. И что капитан ФСБ, которому удалось достать коварного порнобарона, сам теперь благополучно кукует на нарах.

Если этим прикрытием был Борис Сергеевич, то участь бедного капитана не является чем-то из ряда вон выходящим.

Борис Сергеевич окинул полуподвал невозмутимым взглядом. Его глаза остановились на мне, и он произнес:

– Откровенно говоря, не думал, что вы сюда доберетесь. Но вам не на кого пенять: кажется, при нашей первой встрече я ясно дал вам понять, что за это дело браться не стоит. Что оно может обойтись вам миллиардами загубленных нервных клеток и, как конечный итог, – потерянной жизнью. К сожалению, эта дура Ирка добралась до кассеты раньше, чем я успел убрать ее из сейфа. Слабонервная жаба…

– И ради чего вся эта комедия? – с трудом выговорила я.