Все изменяет тебе

— Если бы мы когда — нибудь поступили так, им не оставалось бы ничего другого, как преследовать нас до потери разума. Ради всего святого, будем надеяться, что они этого не сделают. Разум — это нечто такое, чего никакое человеческое общество не может безнаказанно лишиться на продолжительное время. Иначе придется забегать по кругу, ловя свой собственный хвост. Оставьте печи в покое. Человечество еще долго будет производить железо и нуждаться в нем, — намного дольше, чем оно будет производить на свет таких людей, как Радклифф, и нуждаться в них. Что до плиммоновского особняка, то пусть он себе стоит. Это хороший черновой набросок того жилья, которое всем нам будет по душе, когда наши теперешние норы станут слишком тесны для наших тел и слишком смешны для нашего разума.

— А как Джон Саймон? Что мы собираемся сделать для него?

— То, что мы всегда обещали сделать: заполучить его из тодборийского замка живым и невредимым. Как вы знаете, присутствующий здесь арфист вышел сегодня утром из тодборийской тюрьмы: получил помилование. Суяьи вдруг обнаружили нечто такое, что мы всегда знали, а именно: что арфист не имеет никакого отношения к убийству Бледжли и что он не действовал в качестве левого. Мы знаем, что сердцем он с нами. У Джона Саймона нет такого друга, который остался бы равнодушен к борьбе нашего города или враждебно относился к его чаяниям. Арфист всегда сторонился практической жизни. Но сейчас он здесь и может помочь нам. Прежде всего я изложу наш план. Лонгридж придает этому делу большое значение. Он говорит, что освобождение Джона Саймона — не только нашего любимого вождя, но и человека, совершенно непричастного к преступлению, за которое его собираются повесить, — это не менее важная задача, чем добиваться заработной платы, которая позволила бы нам дышать и чувствовать себя людьми. Так вот, Лонгридж собирается сосредоточить свои главные силы вблизи селения Мортли, так как селение это расположено в горловине узкой долины с большими мрачными скалами, выступающими из боковых склонов холмов, на расстоянии каких — нибудь пяти миль к северу от Тодбори. Там проживают два или три крупных землевладельца, люди властные и богатые, опытные специалисты по жульническим комбинациям — захвату общинных земель и выселению крестьян. Так вот, следует им напомнить, что земля и земледелец — это не одно и то же. Лонгридж разошлет повсюду сообщения, в которых он преувеличит численность своих людей и создаст впечатление, будто он собирается все поставить на карту, лишь бы добиться немедленного и решительного боя. Солдаты устремятся туда, а Тодбори останется без военной силы. Тогда отряд людей Лонгриджа нападет на тодборийский замок и освободит Джона Саймона. Правильно я говорю, Кэтрин?

— Правильно. По словам главного шерифа, казнь Джона Саймона назначена на следующий понедельник. Сегодня — вторник. Если дело у нас сорвется и мы не сможем вывести его из замка в четверг ночью, то все пропало. Что вы скажете, арфист?

Испуганный, я резко вскинул голову. Я прислушивался к тому, что говорилось вокруг меня, но как бы издали, никак не предполагая, что одной обрывистой фразой я буду втянут, как лямкой, в самое сердце безумных решений, которые подготовляются окружающими меня людьми. Язык прилип у меня к гортани. Я стал рыться в мозгу в поисках каких — нибудь слов для дружественного обращения, слов, которые сказали бы им, что я всей душой с ними во всех их начинаниях — во имя всех несчастных на земле, во имя Джона Саймона, но что я не участник их борьбы, что я уже сыт по горло, что я прошу их оставить меня в том самом месте, где я сейчас сижу, уютно прислонив голову к нагретому, сладко пахнущему деревянному обрамлению камина, пока тирании и восстания против них не прикажут долго жить и над их извечной погоней друг за другом не будет поставлен последний крест. А тогда — пусть разбудят меня и скажут, что я волен идти моей собственной дорогой. Но я не сказал ничего подобного. А когда заговорил, голос у меня был спокойный, внушительный, а тон такой самоуверенный, что я такого и не слыхивал.

— В замке немного солдат, — сказал я, — и выглядят они, как хорошенькая шайка лодырей и жуликов. Но вы можете не сомневаться в одном: лобовой удар на замок — трудное и дорогостоящее предприятие. Строение это находится на гладком и голом холме, так что если солдаты хоть одним глазом разглядят вас, то они, вероятно, выкажут себя хорошими убийцами.

— Джон Саймон так нам дорог, что его судьба кажется нам гораздо важнее всех этих соображений, — сказала Кэтрин. — Если бы он сам устраивал побег, он не стал бы считаться с тем, сколько это должно стоить ему или другим. Скажите нам лучше что — нибудь важное для дела, не выступайте в защиту спячки. Уж не сломило ли ваш дух помилование, полученное от господ горнозаводчиков?