Все из-за мистера Террапта

Этого я не ожидала. Обычно девчонки просто слушают меня и делают что сказано. Я выдула еще один пузырь и лопнула его.

— Ну… Она раньше была нормальная. А теперь, значит, всякие гадости про тебя говорит. Называла тебя мисс Паинькой, воображалой и книжным червяком.

Джессика вроде как удивилась.

— A-а. Ага. Спасибо, что сказала, — произнесла она.

— Короче, не волнуйся. — Я ее обняла. — Держись меня, и я тебе помогу. Все будет зашибись.

Ну, потом перемена кончилась. А девчачья война началась.

Джеффри

Народ у нас в классе нормальный. Вот только опять Алексия со своими шарфами, перьями, леопардовыми прикидами и идиотскими сумочками. Интересно, чем она будет мазаться в этом году? Ну и тупая она. Воображает себя голливудской звездой какой-то.

А еще у нас Люк. Против него ничего не имею. Он умный, и школа для него — это всерьез.

И Даниэль. Она жирная.

Потом Питер. Ловкий парень. Полный нахал, конечно. Я хотел сказать Террапту, что Питер потому вечно в туалете торчит, что дурака там валяет.

Но Террапт его сам раскусил, хоть и новенький. Он вроде ничего, умный дядька. Я просто не хочу, чтоб он стал и меня раскусывать. Учусь я средне. Да и вообще школа — это полный отстой.

Даниэль

В школе было так себе. Новый учитель, кажется, неплохой, даже рассмешил нас несколько раз — но какой от этого толк, если у тебя нет друзей. Лекси уже устраивала мне такое: сегодня она со мной дружит, а завтра — нет. А почему, я и не знаю. Я ей ничего плохого не делала. Хотя раньше она не вела себя настолько подло.

В первые дни она была вроде ничего. А однажды после большой перемены перестала меня замечать. Притворялась, что меня тут нет. Болтала с кем-то прямо у меня перед носом, а со мной не разговаривала. Опять завела свои шутки про толстух. Это было ужасно. Дома я плакала часами.

Я и правда полновата — не балерина, в общем. Не люблю называть себя толстой. Не знаю, почему я такая. Я слежу за своим питанием и никогда не ем больше других девочек. Мама говорит, что мне досталось тело на вырост. А сама она не жирная. Ни она, ни мой брат Чарли, ни бабушка, ни дедушка, ни папа. Бабушка говорит: «На костях, милочка, должно быть мясо». Да уж, бабушка, и впрямь — чтобы кто-нибудь типа Лекси мог отпускать дурацкие шуточки про жирных. Впрочем, я бабушке ничего не отвечаю — не поймет. Понимает меня только мама, и я чувствую себя чуть получше, когда она говорит, что я похудею, когда вырасту. А еще она повторяет, что наверняка есть причина, почему я такая. По ее словам, это делает меня лучше и когда-нибудь такой опыт мне пригодится. Все это замечательно, но мне бы хотелось тело по размеру прямо сейчас.

Мы живем на ферме. Мама здесь выросла. У бабушки и дедушки — отдельный дом неподалеку. Они помогают нам управляться с хозяйством. Поэтому бабушка все время где-то поблизости, и когда я плачу, она спрашивает, в чем дело.

Каждый раз, как я упоминаю Лекси, бабушка приходит в ярость. Вот и сегодня разбушевалась:

— Пойду в эту вашу школу и задам ей хорошенько!

— Нет, бабушка.

— Почему ты вообще с ней общаешься? Разве можно так с людьми — особенно с друзьями!

— Бабушка, она ни в чем не виновата. Это все новенькая, — говорю я, как обычно вступаясь за Лекси. — Я ее не выношу.

— Если ты будешь и дальше так считать, лучше тебе точно не станет, — отвечает бабушка. Железная она женщина.

Друзья у меня есть только тогда, когда Лекси принимает меня в свою компанию. Никто не хочет дружить с толстухой. Что с этим поделать, ума не приложу.

В тот вечер мы с бабушкой молимся вместе. Мы встаем на колени у моей кровати.

Дорогой Бог, пожалуйста, дай Даниэль сил, чтобы выдержать нападки этих злых девчонок в школе, или сделай, что можешь, чтобы проучить Алексию. Я не против, если Ты превратишь ее в толстуху.

Я толкаю бабушку локтем. «Ох, ну ладно», — говорит она.

Я прошу лишь о поддержке и руководстве для Даниэль в эти тяжелые времена. Еще мы молимся о том, чтобы хорошая погода продержалась подольше, и о нашей ферме. Аминь.

Анна

В школе я обычно молчала и никогда не поднимала руку. Если бы я вела себя по-другому, на меня бы обращали внимание — но я не хотела, чтобы меня замечали. Люди могут быть очень жестокими. Об этом меня предупреждала мама. А уж моя-то мама знает, поверьте. У меня не было близких друзей, но я их и не искала. Мама была моим самым близким другом.