Все исправить

— Ну-ну, что ты, мелкий… Как его по имени, Дим? Ага, Кирилл. Спокойно, Кирилл. С чего ты взял, что мужчины не плачут? Всякое бывает. Ты вот, к примеру, лук резать пробовал? Вот-вот. Что? Что?! Дим, ты посмотри, какие оригинальные идеи у нашего нового родича — убрать запах лука магией! Молодец, ребенок. Надо будет попробовать сегодня, когда поправишься. А что я сказал? Что сегодня поправишься? А, что родичи. Конечно. Ваша единокровная сестра Лина недавно вышла замуж за моего родного брата Лёшку. Значит, мы и есть родичи. Девери? Не знаю, спросить надо. Ага, обязательно… Близнецы? Кто? Мы?

— В каком-то смысле, — вмешивается Дим. — Но больше пока не спрашивай. Ты ведь понимаешь, что у магии свои секреты? Вот будете приходить в гости, узнаете. На ушко? Ну, давай. Что? Демоны? Вадим, ты слышишь, нас спрашивают, знакомы ли мы с демонами и можно ли получить автограф…

— Кир, а тебя ангелы случайно не интересуют? — вмешивается третий врачеватель, успокаивающий мать ребят (с изрядно промокшей в области груди футболкой), и оба Дима, переглянувшись, дружно посылают его… к супруге.

— На проработку, — уточняет Вадим.

— Она уже должна была опомниться, — кивает Дим.

— Так что держись, ангел…

— Хранительница? Анна, что с вами? Анна!

Беспокойный голос, осторожное касание руки — явно друга, иного Пламя бы не подпустило. А-а, Анжелика…

Пламя, взлетевший к потолку огненный столб, искры.

Лиз, Линочка…

Преисподняя, за что?

Ты не знаешь? Хоть с собой-то не лукавь.

Разве не ты говорила юной Елизавете, что именно она будет самой лучшей главой клана? Ты хотела успокоить, утешить девочку после смерти матери, ты хотела отвлечься от собственной боли потери, но стоило тогда думать, о чем говоришь.

Разве не ты не остановила ее, когда внучка стала бросать на алтарь будущего главенства дружбу, собственный талант, первую любовь?

Разве не ты спустила ей с рук первую сделанную подлость? А если бы не пришел зеленоглазый незнакомец, ты бы позволила ей растоптать и Лину.

Чего же ты теперь хочешь? Пожинай, что посеяла.

Линочка, Лина, девочка моя, последняя в нашем роду, последнее родное существо, Лина…

Боль снова рванула сердце цепкими когтями.

— Хранительница! Да что же это?.. Мари, оставайся здесь!

И Анжелика исчезает, словно унося свет за собой…

— Хранительница!

Она не отвечает. Хранительница… Да какая из нее Хранительница, насмешка одна. Не уберегла ничего, кроме Пламени. Ни клан, ни дочь, ни внучку. Ни последыша, Лину.

В свитках ей встречалась история о Бьянни, главе клана, которая по легкомыслию допустила гибель сразу шести соплеменниц. И сгорела. От горя и отчаяния.

Тогда Анна посчитала это легендой, а сейчас верит. Верит. Жить бывает нестерпимо…

— Хранительница! И вот так все время, — кому-то жалуется Анжелика.

Стефанию, что ли, позвала…

А девочка права. Помирать потом будешь, старая эгоистка. Надо встать. Надо избрать преемницу. Надо проследить за избранием новой главы.

Вставай…

Чужое тело и слишком живое сердце. Больно. Недавнее ранение — мелочь в сравнении с этой болью.

— Анжелика… позови… кого-нибудь.

— Кто-нибудь уже пришел! — послышался довольно сердитый голос, от которого закрытые глаза старой Хранительницы мгновенно распахнулись.

Лина, совершенно живая и здоровая Лина сверкнула глазами:

— Бабушка, ну что это такое? Лёш, давай этот свой регенератор… ага.

Лёш?

Старая Хранительница оторвала взгляд от черной ленты в волосах Лины — знак траура, значит, все-таки Лиза — и перевела взгляд на зеленоглазого приемыша. Молодой Страж почему-то виновато улыбнулся и пожал плечами.

— Вы ее лучше не сердите, — посоветовал он. — А то и вам достанется.

— Лучше молчи, я еще не остыла, — предупредила любящая супруга.

— Вот и я об этом, — усмехнулся Соловьев, распаковывая одну из ампул. — Анна, скажите, вы бы сердились, если бы вас кто-то заслонил от опасности?

— Если бы такой ценой, рассердилась бы наверняка, — пресекла ответ прабабки Лина.

Какой?

Еще не сказав ни слова, не получив лекарства, Анна вдруг ощутила: жива. Она жива, и внучка жива, и Пламя бьется рядом, как второе сердце, и пьянящий вкус жизни лишь острей из-за привкуса горечи. Лиза… Лизу она все-таки потеряла. Как это случилось? Что значили выходки Пламени и правнучкино шипение? Ее как-то заслонил муж? Это о его гибели свидетельствовало Пламя? Ну да, конечно же, приемыш тоже маг, и с сильной кровью.

Умер и ожил?

— Лежи, лежи, — остановила ее попытку привстать внучка. — Что же ты так, бабушка? Рановато тебе болеть. Кто мне обещал триста — четыреста лет жизни? Кто позаботится о Пламени? И наконец, кто принесет к Пламени мою дочку?

Ампула регенератора звонко бьется об пол.

Не говоря ни слова, с каким-то недоверчивым выражением молодой муж опускается на колено рядом с Линой. Берет за руки и смотрит, смотрит, смотрит.

«Правда?» — надежда в широко открытых глазах.

«Проболталась», — смущенно-виноватая улыбка.

«Наш ребенок?» — сияющий взгляд.

«Дочка», — легкий румянец на щеках.

«Когда?» — нетерпеливая улыбка.

«Подожди восемь месяцев», — пальцы, запутавшиеся в каштановых волосах.

И счастливо взвившееся Пламя…