Все исправить

— Эти цветочки при случае могут и придушить, — отстраненно возразила Лина. — И менее всего он похож на зверушку. Убедишься сама… если увидишь.

— И неужели не скучает по семье? — укоризненно покачала головой Лиз. — Впрочем, дурной пример заразителен…

— Надо же, оказывается, моя мать дорожит семьей! Жизнь полна сюрпризов! — Голос феникса холоден, как улыбка Лиз, остатки растерянности испарились окончательно, сменившись боевым настроем. Никакого волнения, спокойствие и хладнокровие, как когда-то поучала мать.

Но лишь снаружи. Под тонким ледком клокотало пламя. Спокойствие? Как бы не так! Адреналин горячит кровь лучше всякого вина, а всю ее охватывает злой азарт. Мама, ты опять решила помериться силами? Ну что ж, посмотрим, кто кого!

— Да. На сюрпризы жизнь щедра. Воспитаешь дочь, а она тебе нож в спину. Ни слова, ясно?! — Взгляд буквально режет, а пальцы сильней стискивают разрыв-шар. — Поднимаешь клан, а он от тебя отрекается… от меня отрекается! Встретишь воина, а он, оказывается, не сталь, а актеришка… и еще всерьез думал, что я откажусь от всего ради его «счастья». Он тоже не слишком долго скучал по мне. Правда? — Лиз обернулась к Даниилу. — Что-то он слишком молчаливый. Лина, девочка моя, — снова улыбка с оттенком безумия, — сними с него это человеческое приспособление.

Несколько шагов по полу она проделала, как по осколкам льда. Или стекла.

— Развяжешь — будет на твоей совести, — бьет в спину холодный голос. С тенью предвкушения.

«Спровоцируй меня, — слышится в этом голосе, — и его смерть будет по твоей вине».

— Лина, прости, — первое, что срывается с бледных губ. — Она мальчиков…

— Я понимаю. Тише…

— Не отвлекаться! Хотя… можешь попробовать, Данечка! Уверена, что Лину утешит, что ты предал ее по важной причине. Из-за своих щенков. Девочку за двух мальчиков… а, Данечка?

— Змея…

— Змея? Ты еще не разучился делать комплименты, — расхохоталась Лиз. И снова та сумасшедшинка в глазах, в смехе, в голосе. — Змея… А укуса не боишься?

В пальцах Лиз стальной рыбкой мелькнул нож. Пусть она утратила способность вызывать ножи, но ловкость рук и наличие богатого арсенала успешно создавали иллюзию былой силы.

Первый клинок пригладил волосы Даниила, второй, вылетевший следом, расчетливо прошел по щеке, зацепив ухо. Брызнула кровь. Но Орешников молчал, ненавидяще глядя на бывшую жену.

— Прекрати!

— Не смей мне указывать, девчонка!

— Я сказала — прекрати!

— Заткнись!

— Пре-кра-ти… — Лина больше не кричит. Она смотрит, смотрит, смотрит в эти голубые глаза не отрываясь, пока мать первой не отводит взгляд. — Не смей, слышишь? Просто не смей.

— Дрянь. Дрянь, дрянь! Ну почему тебе надо все испортить! Я хотела дождаться, пока не вернется этот Ян, я хотела, чтобы ты сначала потеряла все, чем дорожишь, как я… я думала… Да плевать! Ненавижу!

Мать отшвыривает разрыв-шар (муляж? обманка? фальшивка?), и Лина, не успев подумать, бросается туда, падает, перехватывает неестественно холодную, льдистую тяжесть, перекатывается на спину, а потом время останавливается… Колышек красного дерева летит прямо в сердце Лины, а она, как в замедленной съемке, смотрит на свою приближающуюся смерть…

«Не успеть», — промелькнуло в голове, и тут же девушку с силой толкнуло в сторону, развернуло, впечатав плечом в пол. И прежде чем Лина смогла опомниться и понять, что смерть прошла стороной, на ковер повалилось еще одно тело. С колышком в груди. И расползающимся по рубашке пятном крови…

— Лёша-а!..

И безумный смех Лиз вторит этому отчаянному крику.

Сегодня все валилось из рук. Оба опыта из запланированной серии пошли ко всем демонам, благо идти теперь было не так уж далеко. Сорвался уже, казалось, отлаженный процесс очистки воды. Пришли какие-то невнятные жалобы с опытной станции, так и не доставили заказанную еще месяц назад аппаратуру. Скончалась рыбка…

Мила в двадцатый раз попыталась собраться. Все беды преодолимы, если их решать на спокойную голову. Но вот как раз со спокойствием сегодня были проблемы. Десятое августа. Десятое…

День, когда Лёш должен погибнуть. Из-за любимой девушки.

С тех пор как непрошеная пророчица изрекла свое предсказание (прямо на дне рождения Лёша, нашла же время!), оно висело над семьей, как ядовитое облако. Пятилетний Лёшка, услышав: «…и смерть придет к тебе, и остановится сердце…» — хихикнул и убежал на дележку мороженого, посчитав все шуточкой тети Сабины, а родителям осталось разбираться. С пророчицей поговорил Александр, но та, извиняясь и пытаясь загладить последствия спонтанного транса, только и могла что уточнить дату: десятого августа две тысячи двадцать шестого года. Ни точных обстоятельств будущей гибели, ни убийцу она назвать так и не сумела, как ни старалась.