Всё исправить

– Вот это лишнее совершенно, – улыбнулся Чекалов. – Не пью, и уж тем более на службе.

– Везет вашей супруге, я погляжу.

– Да… везет… – Алексей взял чашку с чаем. – Умерла у меня жена. Зимой еще, при родах, – неожиданно для себя откровенно признался он.

– Ох… – Клавдия Васильевна прижала ладонь ко рту. – Как же так? А дети?..

– Малышка жива осталась. Бабушка с ней сидит, пока я на работе.

Воцарилось долгое неловкое молчание.

– А у меня вот так никого и не осталось, – она произнесла это ровным, спокойным голосом. – Совсем.

Новая пауза.

– Я все-таки спрошу, хоть, может, это и невежливо, – Чекалов разгладил салфетку а столе. – Как вы живете… как вообще жили все эти годы?

Она вскинула на него взгляд. Старческие, выцветшие глаза, когда-то давно, должно быть, умевшие сиять от счастья.

– Как жила? Так вот и жила… Сперва работа от зари до зари. Страну поднимали… Славное это было время, что бы ты ни думал. В той работе и было наше спасение, таких вот вдов, а было их тогда пол-России. Некогда было горевать…

Пауза.

– Это теперь уже я понимаю, что дура была. Надо было просто дать мужику покрепче, глядишь, и родила бы еще… Нравственные мы тогда были. Комсомолки…

А ведь это исповедь, думал Чекалов, разглаживая салфетку. Трудно Робинзону на необитаемом острове. Особенно когда кругом полно народу.

– Я ведь еще и на пенсии работала, долго не хотела уходить… Да вот пришлось. А коллеги, сам знаешь – с глаз долой, из сердца вон. Первые годы еще так-сяк, а потом растерялись все. Сестра только и была двоюродная, да умерла не так давно…

Пауза.

– А теперь вот выходит, и страну поднимали зря… все псу под хвост…

Она вновь вскинула на Чекалова выцветшие глаза.

– Не надо было мне тогда уезжать от моего Вани. Убили бы, как других жен комсостава, и дело с концом. И все бы тогда разом кончилось. Не так?

Только не улыбаться, ни в коем случае, подумал Алексей. Не тот момент.

– А если бы вам предложили убрать ваше горе?

– В смысле?

– В прямом. Все забыть. Не будет этих фотографий на стенах. Не будет горьких воспоминаний. Не будет этого страшного «все зря».

Она помолчала.

– А что тогда останется?

– Покой и безмятежность. До самого конца.

Пауза. Долгая, долгая пауза. А ведь она не сомневается, осознал вдруг Алексей. Она ВЕРИТ, что я это сделаю.

– Нет, – старуха тряхнула седыми волосами. – Это моя жизнь, как бы она ни сложилась. Я не отдам ничего.

Чекалов осторожно поставил на стол чайную чашку.

– Спасибо вам за угощение, Клавдия Васильевна. И спасибо за разговор. У меня еще есть работа…

И уже в прихожей, отпирая дверь, она все-таки не удержалась.

– Скажи… ты бог?

– Ну вот… – Алексей чуть улыбнулся. – С чего вы взяли?

– А ты не отпирайся. Ты прямо скажи… или хотя бы черные очки носи. Сейчас многие носят.

Уже выходя из подъезда, Алексей хмыкнул, покрутив головой. «Не отпирайся», ну надо же… А впрочем, насколько помнится, истину могут глаголить не только младенцы, но и блаженные-юродивые, или как их там… короче, люди, уже слегка оторвавшиеся от этого бренного мира. Чей мозг не поглощен нацело решением сиюминутных жизненных проблем.

* * *

– … А может, мне его продать все-таки, дом этот? Какие-никакие деньги.

– Ну вот, опять… Теть Вера, ты глянь, что с ценами делается. Сейчас что-то продавать, все равно что выкинуть. Оглянуться не успеешь, как окажешься с пачкой никчемных фантиков. Продать дом, чтобы через год ведро оцинкованное купить за ту сумму…

– А ну как сожгут? Пустой дом стоит, чего проще. В деревне сейчас народ тоже испорченный стал.

– Да не сожгут. И потом, страховку я уже оформил.

Чекалов приобнял Веру Николаевну за плечи.

– Оставь уже свои пустые терзания, теть Вер. Не о том думать надо. Оглянуться не успеешь, как Юленька подрастет. И как он тогда пригодится, домик в деревне… Ну не на асфальте же лето ребенку проводить, сама подумай.

– Да ладно, ладно. Уговорил! – засмеялась женщина, демонстрируя отличные белые зубы. Вроде как не такие белые были еще недавно, мелькнула мысль… паста «Блендамет» действует, не иначе. И вообще, здорово изменилась за последнее время Вера Николаевна, подумал Алексей, исподволь разглядывая ее лицо. После смерти Юльки, как приехала, выглядела на все семьдесят пять, синие мешки под глазами, а теперь не дашь больше пятидесяти.

– Ты в последнее время молодцом у меня, теть Вер. Вот что значит хлопоты по хозяйству – некогда хворать, и все болячки отвалились. Хоть замуж выдавай!

Она разом сникла, увяла.

– Не надо так, Леша… плохая шутка.

– Ну ты чего, теть Вер? Да не обижайся ты на меня. Это ж я не со зла ляпнул, чесслово…

– Кстати, раз уж зашел разговор о женитьбе… – Вера Николаевна неловко улыбнулась. – Пусть она уже открыто приходит. Зачем прятаться?

– Кто? – Чекалов, наоборот, разом перестал улыбаться.

– Женщина, кто же еще. Которая к тебе ходит.

Алексей чуть склонил голову набок. Вот оно, шило из мешка…

– Откуда взято, теть Вера?

– Ох, Леша… Ну не слепая же я. И все понимаю. Ты молодой еще совсем, чего жизнь зря засушивать? Мне главное, чтобы она Юленьку любила, не обижала…

– Так, давай все по порядку, – Чекалов уселся на стул. – Женщина, говоришь… Аргументы?