Все имеет свою цену

Прихватив халат, положенный слугой в ногах кровати, Чарльз направился в ванную. Не одеваясь, он брился, стараясь не обращать внимания на боль в правой руке. Еще в школьные годы его темные вдохновенные глаза под копной черных волос в сочетании с изысканной грацией движений нередко делали его объектом заигрываний со стороны гомосексуалистов. Подобные знаки внимания он мгновенно с непомерной жестокостью пресекал кулаками. Вчерашний вечер не был исключением.

Чарльз помассировал пальцы, взял бритву крепче и заставил себя переключиться на проблему куда-то затерявшейся накладной — одну из незначительных проблем, решать которые входило в его обязанности на верфях Вейлов. Отец Чарльза, Труман Вейл, унаследовал верфи от своего отца наряду с прочими предприятиями «Вейл энтерпайзиз». В свои двадцать семь лет Чарльз исполнял обязанности почетного клерка на этих верфях. В отличие от Тру младшего. Старший брат Чарльза возвратился с войны с грудью в медалях. Дома его ждала необременительная работа под непосредственным началом их старика. Чарльз поморщился, когда в памяти всплыла все та же фраза, словно мотив надоевшей песенки, вытесняя из мыслей все остальное: «Этот проклятый дом!»

Чарльз уставился в зеркало на свое покрытое пеной лицо. Труман Вейл объявил о своем свадебном подарке младшему сыну на многолюдном приеме по случаю бракосочетания и передал ключи своей новой невестке. Гизелла приподнялась на цыпочки, поцеловала Трумана Вейла в щеку и искренне поблагодарила. Чарльз сомневался, что она с тех пор хоть раз вспомнила об этом эпизоде.

Сам же Чарльз, у которого скулы свело от гнева, не проронил ни слова. Риверсайд-Драйв! Этот адрес подходил для нуворишей, вульгарных выскочек. Но не для него. Он, как и его родители, принадлежал к Пятой авеню. И должен был получить апартаменты в доме довоенной постройки с потолками высотой в двенадцать футов и дюжиной, а может быть и больше, комнат. Труман Вейл понимал это не хуже сына.

Сестра Чарльза тоже понимала это. Александра была старше его на пять лет. Они с Тру младшим были близнецами. Для Чарльза она была отчасти сестрой, отчасти матерью и чем-то еще, что не так просто поддавалось определению. Как только Труман Вейл объявил адрес своего подарка, ее темные глаза, так похожие на глаза Чарльза, встретились с его взглядом. Она немедленно протолкалась сквозь толпу гостей и взяла его за руки.

— Ты еще ему покажешь, — прошептала она. В тот самый момент смутные желания, терзавшие Чарльза всю его жизнь, слились в потребность, и он понял, почему выбрал себе невесту, по возможности не похожую на сестру, а также почувствовал, что именно по этой причине его белокурая красавица жена никогда его не удовлетворит. Он прижал к себе Александру и ощутил сквозь тонкий шелк платья жар ее тела. Это ощущение сохранилось у него на оставшуюся часть вечера, отсрочив брачную ночь до рассвета.

Чарльз, взглянув вниз, обнаружил эрекцию и рассмеялся. Что бы сказал старик, узнав об этом? Затем он взял себя в руки. До освобождения оставалось еще добрых восемнадцать часов. Несколькими небрежными движениями он завершил бритье.

Когда Чарльз закончил одеваться, была половина седьмого. Он прошел по коридору и постучал в дверь спальни своей жены.

Гизелла, уже в дневном туалете, сразу открыла дверь. Волна ее золотых волос, блестящих и мягких, была перехвачена черепаховым гребнем на затылке. Ей было двадцать два года, и ее коже, гладкой и свежей, как у ребенка, почти не требовалась косметика — разве что чуть-чуть туши, чтобы подчеркнуть длинные загибающиеся ресницы. Без усилий с ее стороны рот ее выглядел, на его вкус, несколько ярче, чем нужно. Он понимал, однако, что изобилие красок и составляло ее красоту, но самой привлекательной чертой этого лица были ярко-синие глаза. Только вот розовое платье спортивного покроя... Чарльз нахмурился, и Гизелла сразу же насторожилась.

— Это платье... такие встречаются на каждом шагу.

Гизелла чуть отступила назад, ее красивое лицо исказила глубокая морщинка между бровей.

— Я переоденусь.

— Нет. Завтрак остынет. Просто будь внимательней, когда делаешь покупки.

— Конечно, — ответила она. Но, к его досаде, морщинка между ее бровей не исчезла.

Чарльз предложил ей руку, и она слегка оперлась на нее, словно он вел ее, пригласив на танец. Чарльз прекрасно знал, что ее красота блондинки удачно оттеняет его красоту брюнета. Все знакомые мужчины завидовали ему. Так почему же эти проклятые «голубые» не оставляли его в покое? — размышлял он, спускаясь с супругой по лестнице.

Вот и вчера один из них перед входом в мужской туалет в «Эль-Марокко» схватил его руками за зад, не скрывая своих намерений. «Если бы Брайан не оттащил меня, я бы убил этого сукиного сына», — подумал очень довольный собой Чарльз. Он вспомнил, что в тот момент и Брайан получил от него пару затрещин. Возможно, сегодня следовало бы перед ним извиниться.

— Сегодня мы обедаем у Ролингсов, — напомнил он Гизелле.

Чарльз Вейл не заметил, как покраснела его жена.