Все или ничего

— Это естественно. Мы можем встречаться не только на территории Хит-Хауса. Я должен быть в Мельбурне на собрании союза владельцев ранчо через две недели, например. Тебе же давно пора в отпуск, который ты еще ни разу не брала. Мы могли бы провести там пять дней. Я буду занят на собрании самое большее два дня, а остальное время мы могли бы провести по собственному усмотрению. Неужели тебе никогда не хотелось побывать на концертах, каких-нибудь шоу, походить по интересным местам, магазинам, по маленьким, уютным ресторанчикам?

У Брайони захватило дух.

— По книжным магазинам, — добавила она, — по музыкальным салонам… о-о…

Грант взял ее за руку.

— Поедешь?

Она наконец оторвала глаза от неба, посмотрела ему в лицо, и ее сотрясло воспоминание о последней ночи, которую она провела в его объятиях.

— Я… да.

Он сжал ее пальцы, а затем поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал ладонь.

— Я уезжаю сегодня.

Ее пальцы напряглись.

— Почему?

— Я получил вчера вечером сообщение о том, что Лиза, которая должна была провести со Скоттом и Ханной половину их каникул, задерживается.

— До или…

— После того как я ушел от тебя.

Брайони секунду помолчала.

— Скотт и Ханна — твои дети?

— Да.

— Они в интернате?

— Да, и вполне счастливы. — Грант поморщился. — Я предложил им на выбор дневную школу или интернат, они оба выбрали последнее.

— Куда ты повезешь их на каникулы?

— К моей матери. Она по-прежнему живет на одном из ранчо. Она обожает их, они обожают ее, им там нравится, и вдобавок я обещал научить их метко стрелять.

— Они… они похожи на тебя?

— Скотт скорее пошел в Лизу, а Ханна — та Гудман. Мне жаль, что я уезжаю так неожиданно.

— Мне тоже. — Брайони осеклась и покраснела. — Тебе это может показаться странным после всего, что я наговорила.

Он отпустил ее руку, заметив краску на ее лице, но ответил совершенно серьезно:

— Честно говоря, нет. Должен тебе признаться, я ничего бы так не хотел, как взять тебя с собой. Пройдет еще очень много времени, прежде чем я снова смогу любить тебя. — С этими словами он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал долгим поцелуем.

Все было хорошо, когда они спускались с горы, но в машине он вновь удивил ее, попросив высадить в аэропорту.

Брайони с недоумением посмотрела на него.

— Ты уже улетаешь?

— Да. Я арендовал самолет до Лонсестона, а оттуда полечу коммерческим рейсом до Сиднея. Я все тщательно рассчитал. Мне бы хотелось успеть к тому времени, когда у детей закончатся занятия в школе. Линда уже отослала мой багаж.

— Тебе не нужно было в таком случае так долго быть со мной.

Грант улыбнулся ей так, что она почувствовала слабость в коленях.

— Нет, нужно. Мне необходимо было провести это время с тобой.

Глава 7

Последующие дни иногда летели с ужасающей быстротой, а иногда тянулись черепашьим шагом; только две вещи оставались неизменными — желание быть рядом с Грантом Гудманом и одновременно сомнения, правильно ли она поступает. А если она все-таки уедет, как сложится ее жизнь? Хватит ли у нее сил начать все с нуля? Воспоминание о Нике Симпле постепенно становилось бледным и далеким, и она ловила себя на мысли, что больше ничего не хочет слышать о нем.

И вот наконец она оказалась в Мельбурне, в роскошном люксе роскошного отеля, где ее ждал букет великолепных красных роз и записка от Гранта с приглашением поужинать вместе в официальной обстановке. Гудман уведомлял ее, что присоединится к ней в шесть тридцать вечера.

Брайони уставилась на записку, погрузившись на минуту в свои невеселые размышления. Затем она подсчитала, что у нее есть около шести часов, и принялась за работу. Первым делом она отправилась в салон красоты в самом отеле, где сделала себе модную стрижку, маникюр, не забыв посетить и косметолога, после чего, чувствуя себя другим человеком и изысканно благоухая, отправилась по магазинам.

Грант появился ровно в шесть тридцать, и в первую минуту они лишь молча смотрели друг на друга. На нем был темный костюм классического покроя, в котором он выглядел весьма элегантно, хотя и несколько непривычно; на ней — черное шелковое платье по фигуре с бретелью на одном плече. Ее волосы блестели и отражали свет, на губах была помада цвета спелых красных ягод с блеском, а в ушах — золотые сережки с жемчужинками, ее единственная драгоценность.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал он наконец и протянул ей руку.

— Спасибо, — прошептала она и очутилась в его объятиях.

— Ты не очень-то хорошо придумала, — едва слышно проговорил он, глядя ей прямо в глаза.

Уголки ее губ задрожали.

— Я хотела подождать, но не смогла удержаться, чтобы не нарядиться для тебя, — ты об этом?

Он провел рукой по теплой и гладкой коже ее плеч.

— Именно об этом, но ничего, я потерплю.

— Поцеловать меня ты, однако, можешь, — предложила она с шаловливым блеском в глазах. — Губную помаду всегда можно наложить.

— Точно?

— М-м-м… — Она обвила его шею руками, и он подчинился.

Прошло несколько минут, они уже сидели на мягком диване, держась за руки, когда он спросил:

— Как ты провела это время?

Брайони откинула голову на спинку дивана.

— Была занята. Котлованы под фундамент вырыты.