Все это очень странно

— Да, бывало.

— Как они лежали, орлом или решкой?

— Чаще орлом.

— И с оценками у тебя всё в порядке?

— Обычно получаю «отлично» или «хорошо».

— У тебя были трудности с учебой? Ты хоть раз разбивал зеркало? Если ты терял что-нибудь, то потом находил?

— Это что, собеседование?

Рейчел смотрела прямо на него. Трудно было понять выражение ее лица — казалось, она почти отчаялась что-то объяснить.

— Ты когда-нибудь ломал руку или ногу? Попадал в пробку в самый неподходящий момент?

— Ладно, ладно, — щелкнул пальцами Кэролл, — у меня все всегда было легко и просто. И я всегда получал к Рождеству все, что хотел. А теперь я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, и, конечно, ты скажешь «да».

Он потянулся к ней и обнял. Хрупкая и упрямая, она уткнувшись лицом в его куртку.

— Рейчел…

— Мама сказала, мне не надо выходить за тебя. Она говорит, я тебя совсем не знаю, а на самом деле ты никчемный человек, потому что ни разу не терял ничего по-настоящему важного. Ты не подходишь для такой семьи, как наша.

— Тоже мне, предсказательница с деревянной ногой.

— Мама знает, что такое потери, — Рейчел оттолкнула его. — Она говорит, будет больно, но я переживу.

— А твоя жизнь что, была очень трудной? Нос у тебя на месте, ноги тоже. Сама-то ты в потерях много понимаешь?

— Я не все тебе рассказала, — Рейчел выскользнула из машины. — Ты не все знаешь обо мне.

И захлопнула дверь. Кэролл смотрел, как она переходит дорогу и взбирается на холм, в снежную пелену.

Всю следующую неделю Кэролл проболел. Отопление в квартире не работало, от простуды он стал совсем вялым и слабым. Думал пойти в библиотеку, чтобы побыть в тепле, но вместо этого лежал под пледом миссис Рукк, надеясь увидеть во сне Рейчел. Снилось, как на него набрасываются собаки или как он тонет в черном пруду.

Кэролл лежал в темной комнате под тяжелым ало-васильковым пледом и в часы бодрствования вел долгие мысленные разговоры с Рейчел — о любви и воде. Рассказывал ей о разных случаях из детства, иногда она вроде бы даже слушала. Спрашивал ее о ребенке, и она сказала, что если это будет девочка, назовет ее Эллен. В среду Кэролл померил температуру — жар под сорок, — и забрался обратно в постель.

Проснувшись в четверг утром, он увидел на пледе короткие черные волоски. Видимо, начались галлюцинации, решил Кэролл. Он вновь заснул, во сне его пришел навестить мистер Рукк, обернувшийся черным лабрадором. На морде красовался пластмассовый нос комика Гручо Маркса. Они с Кэроллом стояли у круглого озера на третьем этаже библиотеки.

— Мы с тобой очень похожи, Кэролл, — сказал лабрадор.

— Наверно, — сказал Кэролл.

— Нет, правда, — настаивал лабрадор. Он уперся мордой в ногу Кэролла и смотрел ему в лицо. — Мы во всем умеем найти хорошие стороны. Частенько приходится, сам знаешь.

— Рейчел меня больше не любит. Никому я не нужен, — Кэролл почесал мистера Рукка за ухом.

— Разве так ищут хорошие стороны? Почеши чуть правее. Рейчел сейчас нелегко приходится, как и матери. С ней нужно терпение.

— А вы бы что выбрали, — спросил Кэролл, — любовь или воду?

— Кто говорит, что обязательно нужно выбирать? Ты сказал, что выбираешь воду, но есть хорошая вода, а есть плохая. Ты об этом подумал? — спросил лабрадор. — У меня к тебе другой вопрос, гораздо лучше. Ты хорошая собака или плохая?

— Хорошая! Хорошая собака! — закричал Кэролл и проснулся.

Утром он позвонил на ферму, трубку взяла Рейчел.

— Это Кэролл. Я сейчас приеду поговорить с тобой.

Но он никого не застал. Нераспроданные новогодние елки, высокие и нескладные, будто тощие зеленые гуси, вызывали тоску по дому. На дорожке таяли комочки слипшегося снега, похожие на мелкие белые цветы. Сарай был пуст; Кэролл надеялся, что миссис Рукк повела собак на прогулку к пруду.

Он поднялся на крыльцо и постучал. Если откроет кто-то из родителей, он будет настаивать на своем — ему нужно поговорить с их дочерью. Кэролл постучал еще раз, но напрасно. Дом заслонился ставнями от снега и стоял с каким-то вопросительным видом, словно ждал, что скажет Кэролл. И Кэролл прошептал:

— Рейчел? Ты где?

Дом молчал.

— Рейчел, я тебя люблю. Пожалуйста, выйди, поговори со мной. Давай поженимся, давай сбежим отсюда! Украдешь у матери ногу — пока отец сделает новую, мы будем уже в Канаде. Можно поехать на Ниагару в медовый месяц и ногу взять с собой, если хочешь, то есть Эллен! Возьмем Эллен с собой!

Сзади раздалось легкое покашливание, словно кто-то прочищал горло. Кэролл оглянулся и увидел Фиалку, Каштана и шестерых огромных отпрысков — они сидели на дорожке у сарая, рядом с его машиной. Мокрая черная шерсть щетинилась на хребтах, черные бархатные губы угрожающе кривились. В доме кто-то засмеялся. Или это эхо всплесков на пруду?

Один из лабрадоров поднял голову и гавкнул.

— Ну-ну, — сказал Кэролл, — хорошие, хорошие собаки! Тихо, Фиалка, тихо, Каштан! Рейчел, на помощь!

Она пряталась за дверью.

— Мама сказала, чтобы я оставила тебя им на съедение. Если приедешь.

У нее был усталый вид. Старый растянутый свитер, наверное, взятый у матери. Если беременность и была правдой, никаких признаков пока Кэролл не заметил.