Всё еще люди. Рассказы

Мать давно любила Катарину, это симуляционное отродье, больше меня. А начиналось все как у многих семей в Омни. Ребенок-симуляция, в данном случае «старшая» сестра в компанию мне, сгенерированному истинным, помогающая родителям. На мой взгляд — это унижение, продиктованное недостатком вычислительных ресурсов на второго истинного ребенка, с настоящим сознанием.

Постепенно мама, в отличие от отца, переступила запретную черту в своем отношении к Катарине. Мы не из сильно улучшенных, просто обычные цифровые люди, и нам, как и нашим предкам вне островов Омникомпьютеров, на каком-то уровне психики легко наделять неодушевленные объекты сознанием — это часть эволюционного багажа, до сих пор помогающая нам во многих вещах. И бывает, что кто-то заходит слишком далеко. Как моя мать Моника.

Ключевое различие цифрового истинного и симуляции — в программной архитектуре. Цифровых персон делают самосознательными, что бы ни говорили эсвэпэшники, особые внутренние модели мира и себя в нем. Именно благодаря им мы имеем субъективный сознательный опыт, осознанно думаем и чувствуем.

Симуляции же просто ведут себя как истинные, они не моделируют себя, а их модели мира совсем другие — такими они специально и разработаны: никаких форм сознания вообще. Основные хардварные архитектуры Омни куда лучше справляются с исполнением софта такого вида по сравнению с поедающими намного большее количество вычислительных ресурсов истинными разумами. Наши предки покинули мясо, но не все получилось так уж легко.

Да, да, конечно, есть современная теория «сознания в поведении» (свп), говорящая: способность «схожих» вести себя подобно цифровым персонам указывает на наличие у них по крайней мере во многом сходного, если не идентичного, сознательного опыта, укорененного во взаимодействии со средой (поэтому эсвэпэшники называют их именно «схожими», считая слова «симуляция» и «пустышка» в данном контексте некорректными и оскорбительными, вместо же «истинных» они говорят «моделирующие»). С этой точки зрения внутренние модели важны для самосознания лишь постольку, поскольку делают возможным взаимодействие агента со средой; агентом они признают некую функциональную часть мозга, человека в целом или определяют границы еще шире. А как объяснить галлюцинации? Часть мозга, выступающая на стороне среды, изменяет картину взаимодействия. Что тогда со сновидениями? Многие эсвэпэшники скажут, что агент либо есть часть мозга, либо «сжимается» до нее и взаимодействует со средой в виде другой части; большинство их считает, что снов «схожие» все-таки на самом деле, что бы ни утверждали они сами, не видят и это прерогатива лишь «моделирующих». Но встречаются среди эсвэпэшников и более экзотичные точки зрения по двум последним вопросам.

«Сознание в поведении» — не только течение философии сознания, но и связанные общественные движения. И все они заявляют, что «схожие» должны обладать этическим и правовым статусом цифровых персон.

Я не покупаюсь на эту чушь. Можно сказать, что у симуляций есть интеллект, поскольку они способны решать задачи, они думают и чувствуют, но их мысли и чувства не такие, как у нас. Неосознанные, не сравнимые с нашими многогранными сознательными репрезентациями. Симуляции старательно созданы таким образом, чтобы во всем походить на истинных, в том числе говорить что-то вроде «мне больно», «я так рада» или «у меня есть сознание», но это сплошь обман.

Мать постепенно стала сторонницей «сознания в поведении», и ее отношение к Катарине стало таким же, как к настоящему человеческому ребенку. Между моими родителями по этому поводу не было согласия, папа не разделял ее точку зрения, и они много ругались из-за маминой любви к «схожей».

Я тогда еще не слишком много понимал; помню, что ревновал к Катарине, которая стала для мамы более любима, чем я. Она уделяла ей больше внимания, а мне то и дело говорила брать с сестры пример. Отец в конце концов ушел от моей матери. Суд, оценив ситуацию и прислушавшись к моему, тогда двенадцатилетнего мальчишки, пожеланию, передал меня отцу, к истовому негодованию мамы и симулируемой негативной реакции Катарины на разлуку с «любимым братом».

Я все-таки любил мать и был зол, и сейчас зол еще больше, на Катарину и на мамину глупость. Как легко, оказывается, может человек принять эсвэпэшную точку зрения из-за интуитивной установки, дающей иллюзию огней самосознания в бессознательной конструкции, из-за желания, чтобы внутри нее горел свет.

Катарина неоднократно пыталась связываться со мной, я старался ее игнорировать и отвечал, просто чтобы она поскорее отстала. С матерью, которую я продолжал любить, общение было сильно осложнено нашими разногласиями по поводу сестры.

Отец пошел на удаление, в соответствии с планом по упокоению, семь лет назад, оставив мне, и только мне в наследство все, что у него было, включая долю выкупленных им довольно давно системных ресурсов; таким образом, я получил для себя более твердую экзистенциальную почву, смог перейти на менее оплачиваемую, но не связанную с выходами в роботеле вовне Омни работу.