Все для фронта?

Один из преступников Иванов, находясь в камере внутренней тюрьмы Алданского НКВД, повесился. Остальные предстали перед судом. В июле 1943 г. Алданский окружной суд приговорил Н. М. Павлова, Т. Г. Авелова, В. М. Сысоева и С. П. Енохина к высшей мере наказания – расстрелу, остальных – к различным срокам тюремного заключения. 30 сентября того же года Президиум Верховного Совета СССР утвердил приговор в отношении Павлова, Авелова и Сысоева, а Енохину заменил расстрел каторжными работами.[458]

Помимо банды Павлова, в 1941–1945 гг. в самом Якутске, а также Аллах-Юньском, Томмотском, Алданском и других районах республики удалось ликвидировать и ряд других бандформирований. Так, в январе 1942 г. в банду Коркина, действовавшую на прииске Усть-Наталья, под видом связника «нелегальной законспирированной организации» якобы для координации совместных действий удалось внедрить сотрудника госбезопасности И. М. Мальцева. Операция, разработанная начальником Аллах-Юньского районного отдела НКВД Н. В. Канасовским и лейтенантом В. С. Баранцом, завершилась успехом и позволила успешно обезвредить и эту банду.[459]

Сотрудники Алданского райотдела НКГБ с изъятым у бандитов золотом

В том же 42-м году на приисках объявилась и стала действовать еще одна банда, тоже состоявшая из дезертиров, уклонистов и уголовников. Ее костяк составили некто Шумилов, Орлов и Бирюков. Бандитам удалось захватить прииск «Огонек» и, перестреляв представителей местных органов власти и сотрудников НКВД, забрать все имевшееся там золото. Затем нападениям подверглись прииски «Евканджа» и «Светлый».

Розыск «шумиловцев» дорого обошелся органам НКВД. В июле в засаду, организованную бандитами в Аллах-Юне, попала и героически полегла в полном составе оперативная группа во главе с лейтенантом госбезопасности А. Коробовым. Однако затем другой оперативной группе под командованием П. Ф. Полынского, своевременно получившей сведения о действиях банды Шумилова, все же удалось с малыми потерями уничтожить бандитов. Государству были возвращены свыше 115 кг промышленного золота и другие награбленные ценности.

Сам Шумилов, не раз убегавший из-под ареста, некоторое время скрывался в окрестностях Эльдикана. При этом он зверски расправился с собственной женой, неодобрявшей его деятельность. В одну из осенних ночей 1942 г. бандит все же был выслежен оперативниками. В перестрелке Шумилов был ранен и затем умер в КПЗ.[460]

Во время следствия по делу «шумиловцев», как водится, всплыла и политическая подоплека. Мол, преступники грабили золотые прииски не столько с целью собственного обогащения, а для того, чтобы подорвать советский тыл.

Дезертирские войны

Вспоминая о дезертирах, большинству россиян почему-то представляется жалкая картина – голодный, всеми забытый трус, прячущийся в лесной чащобе. На самом деле и здесь все обстояло не столь однозначно. Некоторые дезертиры, «возвращаясь» с фронта, благополучно устраивались на работу и даже занимались «бизнесом». Например, некий Федосеев, прибыв к себе на родину в город Бор Горьковской области, спокойно начал работать на силикатном заводе, причем начальство поверило на слово, что его «отпустили из армии по состоянию здоровья». Лишь проработав несколько месяцев, Федосеев был совершенно случайно задержан в ходе проверки.

Другой «не патриот» – Салахетдинов, сбежав из части в октябре 1941 г., до апреля следующего года, то есть полгода, открыто проживал в своей деревне Мало-Рябушкино, в той же Горьковской области. При этом работа на государство в отличие от Федосеева его не прельщала. Будучи человеком предприимчивым, Салахетдинов скупал по дешевке махорку и возил ее в областной центр, где продавал на базаре. На вырученные средства предприниматель приобретал краденую мануфактуру, которую затем распродавал в селах Красно-Октябрьского района. Прибыль позволяла дезертиру безбедно жить в суровое военное время. При этом, по словам Салахетдинова, у него никто ни разу не проверил документов.[461]

Надо сказать, что именно село стало основным приютом для бежавших из армии солдат. Здесь народ жил более простой, нежели в городе, документы у «вернувшихся с фронта» не проверяли, и односельчане верили в то, что их «отпустили» по состоянию здоровья. Разоблачение чаще всего наступало только после письменного сообщения командиров воинских частей. Впрочем, если человеку удавалось затеряться в суматохе боя и только потом сбежать, был шанс попасть в графу «пропал без вести». В таком случае вероятность быть пойманным становилась еще меньше. Тут важно было успеть предупредить родственников до получения теми соответствующего извещения. Впрочем, бумаги эти, как правило, приходили с большим опозданием или вообще не приходили.