Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Однако поймать и посадить всех «распространителей» было невозможно. Трудно было отличить «распространителя» от «переносчика», то есть человека, сознательно пугавшего население, от обычного обывателя, действовавшего по принципу «передай другому». Как правило, слухи передавались по цепочке: один услышал в очереди на рынке, рассказал по пути соседу, сосед на работе поделился с товарищем, тот рассказал жене, она за сушкой белья – соседке и т. д. Посему к уголовной ответственности в основном привлекались только злостные распространители, вещавшие где-нибудь в общественных местах, и то при условии, что кто-то напишет на них донос в НКВД. Словом, реально побороть сарафанное радио при постоянном вранье Совинформбюро было нереально.

Победа будет за нами?

Хотя в первые полтора месяца войны многие жители страны уже начали понимать, что дело плохо, у большинства еще была надежда на скорый перелом. Казалось, что Красная Армия вот-вот остановит врага и погонит его в Европу, что отступление – это все лишь временное недоразумение. Но в начале августа и до оптимистов стало постепенно доходить, что война развивается не так, как пелось в предвоенных песнях.

11 августа Николай Добротвор записал в дневнике: «…Почему немцы все же наступают? Где наша сила? Ведь Гитлер – мелюзга сволочная, но почему же за него умирают немцы?» По дороге домой профессор встретил писателя Н. И. Кочина,[339] который неудомевал: «В чем дело? Почему мы отступаем?» Недавно последний был в деревне, и там колхозники тоже поставили его в тупик своими вопросами:«Почему был лозунг бить врага на его территории, а он не осуществляется? Согласно марксизму, немцы не должны идти против страны социализма, а почему идут и всячески издеваются над нами?».[340] Подобные вопросы в те дни, вероятно, задавали себе миллионы россиян.

Между тем сводки Совинформбюро, всячески скрывая общее положение дел, раздували мелкие подробности. В этом отношении характерно высказывание двух студентов во время очередной радиопередачи: «Ну, опять будут сообщать, что захватили 100 велосипедов». На это же обращал внимание и профессор Добротвор: «Наши информсводки почти не слушают. Они, надо сказать, возмутительно плохо составляются… Мы, положим, отдали Орел или Мариуполь, об этом больше ничего, а дальше описываются подробно действия какого-нибудь партизанского отряда (убили 2 немцев) и т. д.».[341]

Тут надо отметить, что современные российские СМИ не намного ушли от своих советских пращуров. Типичный пример – освещение войны России с Грузией 8–15 августа 2008 г. Вместо того, чтобы показывать общую панораму военных действий, ход боев, взлет штурмовиков, отправляющихся на бомбардировки противника, попадания ракеты в цель, как это делают американцы, нам неделю демонстрировали только плачущих осетин, один и тот же подбитый танк и пару-тройку одних и тех же разрушенных зданий. То есть информация о войне шла опять же через раздувание мелких второстепенных эпизодов в ущерб общему ходу боевых действий. И это при том, что война складывалась для России вполне успешно.

Переломным днем в восприятии жителями Советского Союза войны, безусловно, стало 14 августа. Именно тогда вся страна вдруг узнала, что немцы заняли Смоленск. Это действительно был гром среди ясного неба. Пока бои шли «где-то там, на западе», а в сводках мелькали города, местонахождение которых многие могли представить с большим трудом, казалось, что все равно война еще далеко. Смоленск – это не просто название города, это слово означало многое. Во-первых, это уже больше 400 км от границы, во-вторых, всего 360 км до Москвы. И в-третьих, в отличие от всяких там Вильно, Гродно и Молодечно, Смоленск – это древний чисто русский город. В-четвертых, это означало, что положение на фронте гораздо хуже, чем в Первую мировую, когда немцы и близко не подошли к Смоленску.