Все девочки взрослеют

Моей официальной специализацией в почтенном Ларчмонтском университете была английская литература. Но уже через три недели обучения на первом курсе стало ясно, что по-настоящему меня интересуют Парни Богатых Сучек. Все происходило в часы занятий, на скомканных простынях с крошками и корками от пиццы (однажды попался засохший ломтик колбасы). Эти украденные минуты неизменно кончались для меня прогулкой по двору с ухмылкой на лице и безразмерными труселями в кармане. Я была не из тех, кого приглашают остаться на ночь. Не из тех, кого зовут, если живут с соседом. Я была порочным удовольствием, капризом, девушкой, согласной на все. Пошли слухи. А я пошла по рукам. Сам секс, который варьировал от плохонького до терпимого, меня не интересовал. Время после соития — вот что было драгоценно. Я лежала в объятиях Парней Богатых Сучек, в полосах пыльного света, льющегося через зеленые университетские жалюзи, и грезила признаниями в любви. Конечно, ни Чэз, ни Трип, ни Трэй, ни Тэлбот и не думали заверять меня в чувствах. Они даже не здоровались, когда мы встречались во дворе или случайно садились рядом на семинаре первокурсников. Дело чести — сообщить всему миру, что трахнул анорексичную блондинку с лошадиным лицом. В ларчмонтском выпуске-91 таких было не меньше половины. Но секс со мной держали в тайне... И потому я жадно поглощала парней, как в детстве шоколадное ассорти, которое отец приносил домой еще до того, как решил, что конфеты, а также его брак и семья — не лучшая идея.

Поверить не могу, что моя мать на такое способна. Моя мать, с ее вечным вязанием, комитетами, мини-вэном и тремя разными пятновыводителями в прачечной. Но, насколько мне известно, в «Больших девочках» написана правда, хоть и извращенная. Точнее, намек на правду. И я знаю, кто может мне ответить, была ли мама в колледже потаскухой.

В книге мамину соседку зовут Болдуин. На самом деле мама жила в одной комнате с Олден Лэнгли из Ричмонда, Вирджиния. На сайте выпускников Принстона я нашла новую фамилию Олден — Черновиц (надо же так опуститься!). На сайт я вошла, набрав код из маминого «Еженедельника выпускников Принстона», который выудила из мусорной корзины. К сожалению, электронного адреса Олден не оставила, но зато указала телефонный номер. Френчи обнюхивала урну. Я грызла рогалик с солью. Ровно в девять часов я набрала номер на телефоне Эмбер, мысленно повторяя заранее приготовленные слова. Надеюсь, голос будет звучать нормально. После третьего гудка трубку взял мужчина.

— Алло?

Я от страха чуть не прервала соединение.

— Позовите, пожалуйста, Олден Лэнгли Черновиц, — наконец произнесла я.

— А кто ее спрашивает? — гнусаво поинтересовался мужчина.

Я услышала в трубке детские голоса, и мне стало легче. По крайней мере, я никого не разбудила.

— Меня зовут Джой Шапиро. Олден училась в колледже с моей мамой.

Мужчина задумался.

— Не вешайте трубку, — сказал он.

Щелчок, тишина, женский голос.

— Алло? — Тон был удивленным, но вполне дружелюбным.

— Здравствуйте. Меня зовут Джой Шапиро. Моя мама...

— Кэнни, — перебила Олден. — Как она? Она приедет на встречу?

— Ну... я... не в курсе.

Оранжевые с черным открытки и письма приходили весь прошлый год. Мать отправляла их прямиком в мусорную корзину. «Я пока не готова», — объясняла она.

— У нее все хорошо, — добавила я.

Голос Олден оказался совсем не таким, как я ожидала. Не надменным голоском богачки, а теплым, с легким южным акцентом. Имя матери она произнесла как «Кэнни», а «приедет» — как «приедеть».

— Ладно, чем могу помочь? — спросила Олден.

— Гм.