Все девочки взрослеют

— Может, что-нибудь с детьми, — предложила она. — Или с животными.

«Ну ладно, Мисс Америка», — подумала я и уточнила:

— Что именно с детьми?

Джой снова пожала плечами.

— Какими детьми? — настаивала я.

На этот раз она даже не удосужилась пожать плечами. Просто выхватила у меня поводок Френчель и зашагала по тропинке.

— Не расстраивайся. — Питер подошел и взял меня за руку. — Все наладится.

Я покачала головой, глядя дочери в спину. Она уходила прочь, высоко подняв голову, и расстояние между нами увеличивалось с каждым шагом.

В солнечном мексиканском кафе на Мейн-стрит Джой пила черный кофе и гоняла по тарелке яичницу по-деревенски. Тем не менее она согласилась хорошенько поразмыслить над своим мицва-проектом.

Мы, в свою очередь, согласились устроить вечеринку с музыкой и танцами. Я пообещала, что не заставлю дочь писать шестьдесят приглашений. (Печь сладости для вечеринки я бы все равно не стала.) Джой неохотно смирилась с относительно недорогими, но элегантными приглашениями, найденными мной в Интернете. Она также признала, что фотокиоск — неплохая идея.

— Можно я приглашу всех своих одноклассников из еврейской школы? — спросила она. — Не хочу кого-нибудь обидеть.

— Конечно, милая. — Я сглотнула.

Узнаю свою девочку, свою славную, серьезную, заботливую Джой. Помню, когда мы возвращались домой из детского сада, она предлагала бездомным крекеры. Я улыбнулась дочери. Джой не стала улыбаться в ответ, но и не отвернулась. Я наклонилась к ней, тайно радуясь прогрессу. У меня получится ее разговорить, заинтересовать, растопить лед в глазах.

Я оглядела ресторан — желтые стены с картинами, темные деревянные столы — и вдохнула приятный запах кофе, бекона и кукурузных лепешек.

— Знаешь, мы когда-то часто здесь бывали. Через дорогу находились курсы йоги «Вместе с мамой». Мы посещали их с…

— Эмметом, Заком и Джеком, — скучающим голосом закончила Джой. — А потом мы шли в магазин здоровой пищи, и ты брала мне в салат-баре пирожки с нутом и тофу, потому что я их больше всего любила.

— Точно, — согласилась я.

Наверное, пару раз она уже слышала эту историю. Раньше Джой обожала воспоминания о ее раннем детстве. О первом произнесенном ею слове — «Нифкин», о том, как в снегопад я посадила ее в «кенгуру» и отправилась гулять.

— Ты всегда их любила. Лопала…

— …словно родилась на парковке во время концерта «Грейтфул дэд», — тем же безразличным тоном произнесла Джой.

Она посмотрела на меня с такой яростью, что я чуть не задохнулась. Но тут же стала прежней Джой: хорошенькое личико, скука и презрение.

— Возможно, я унаследовала это от отца, — добавила она.

Мне показалось, что Питер вздрогнул. Джой редко упоминает Брюса при мне. А при Питере — практически никогда.

— Ты не много от него унаследовала, — заметила я.

Это было не только утверждение, но и молитва. «Пожалуйста, Господи, — просила я, — пусть она возьмет от него только внешность. Не дай ей стать матерью-кукушкой, обожающей травку».

— Он приглашен? — спросила Джой.

Я схватила несколько пакетиков с сахаром, чтобы чем-то занять руки.

— Брюс? Конечно приглашен.

— Хорошо.

Джой встала из-за стола, засунула большие пальцы в карманы джинсов и направилась в туалет, покачивая бедрами и волосами, стянутыми в хвост. Помощники официанта проводили ее оценивающими взглядами.

Я беспомощно развела руками и повернулась к Питеру.

— Что я сделала? Задавила ее собаку? Увела парня? О боже. Ты видел, как она на меня посмотрела? Как будто… — Я сглотнула. — Как будто ненавидит.

Питер взял мою ладонь и отобрал пакетики.

— Ей тринадцать лет.

— Еще не исполнилось. — Я содрала фольгу с упаковки сливок для кофе. — К тому же я себя в тринадцать так не вела. — Сливки выплеснулись в кофе. — Может, в шестнадцать. — Я поискала ложку. — А может, и никогда.

— Значит, она рано созрела, — сделал вывод Питер. — Расслабься. Ей нужно время.

Я снова поковыряла яичницу. В детском садике любили повторять: «Бери, что дают». Если малыш начинал плакать, потому что ему достались крендельки, а не крекеры или собрались читать «Джорджа и Марту», а не «Чарли и Лолу», кто-нибудь из воспитателей непременно говорил: «Бери, что дают; здесь слезы не льют!» Хорошая присказка для трехлетних детей; возможно, и для матерей тринадцатилетних подростков она подходит. «Бери, что дают». Я это выучила, и Джой выучит. Я прильнула к Питеру и на минутку закрыла глаза.

8

Среда — единственный день, когда мать не забирает меня из школы. Я сажусь на автобус и еду по Пайн-стрит, мимо бутиков, галерей и особняков из песчаника. Затем иду квартал пешком до еврейской школы, которая находится в Центральной городской синагоге на Спрюс-стрит. Вместе с Тамсин, Тоддом, Эмбер Гросс, Сашей Свердлоу и остальными одноклассниками-евреями.

С четырех до без пятнадцати пять мы молимся: говорим, что верим в единого Бога, обещаем любить Бога «всем сердцем, всей душой, всем существом». Это молитва плакальщиков, превозносящая имя Бога. Затем мы полчаса работаем поодиночке над отрывками из Торы и гафтары[34]