Все демоны: Пандемониум

— Как настроение? — бодро спрашивал князь у молодого некроманта. — Боевое? Волнуешься? Нервничаешь немножко? Впрочем, что это я. Тебе ли, победителю Бэхитехвальда, переживать из-за таких мелочей? Вижу, аппетит у тебя прекрасный, а значит, ты настроен решительно.

Зелг подозрительно посмотрел на сияющего вампира. Противный внутренний голос уже вопил нечто невразумительное, сея панику, но несчастный Кассар все еще робко надеялся, что слова князя Мадарьяги имеют какое-нибудь простое объяснение, и наивно верил, что ничего страшного не произошло и грядущий день просто не может быть плохим. Он потряс головой, отгоняя ужасные подозрения, и обратился к голему:

— Думгар, я хотел бы поговорить с тобой относительно шпалер в моей спальне.

— Сир, — решительно отвечал великолепный домоправитель, — шпалеры, безусловно, важны. Но, с позволения вашего высочества, шпалеры подождут. Лучше обсудим ваш наряд. Я позволил себе заказать для завтрашнего знаменательного дня традиционную черную мантию, расшитую жемчугами, бриллиантами и кровавыми лалами; что же до головного убора, то, полагаю, вполне приличествует случаю малая герцогская корона с оторочкой из меха сфинкса. К этому ансамблю я рекомендовал бы строгий черный полированный скипетр и черно-красные сапоги из драконьей кожи. Простота и величие — так бы я охарактеризовал найденный образ. Или у вас есть иные пожелания?

— У меня? — уточнил Зелг, не веря своим ушам. — Ты уверен, что у меня должны быть пожелания?

— Вполне вероятно, мессир, — склонил голову голем.

В самые отчаянные минуты своей жизни молодой некромант не чуждался горькой иронии и становился невыносимо язвительным.

— Может, добавим несколько экстравагантных деталей? — спросил он, с содроганием припоминая, как выглядят малая герцогская корона и тот самый строгий скипетр.

Голем задумался.

— В этом есть рациональное зерно, милорд, — наконец признал он. — Сколько можно идти на поводу у демонов? Вы правы: пора наконец нам самим стать законодателями моды. Пожалуй, я предложу вам надеть накладные крылья из той же черно-красной драконьей чешуи с золотыми когтями. Сего драка лично обезглавил ваш славный предок Люкумболь Саласан да Кассар, о чем вы уже, несомненно, прочитали в семейных хрониках — том второй, со страницы тысяча триста семьдесят шестой по тысяча пятьсот девяносто четвертую. Полагаю, в накладных крыльях вы будете особенно внушительно смотреться на фоне судьи Бедерхема.

В скобках заметим, что небрежное упоминание о демонах не слишком взбодрило несчастного герцога.

Зелг заблеял. Его не спросили зачем, а так бы он пояснил, что это такой легкий смешок, которым гордый и отважный человек встречает смертельную опасность.

— Я как раз и хотел спросить, — некстати вставил Юлейн, — можно ли мне хоть глазочком взглянуть завтра на Суд? Я понимаю, что обычных людей туда не пускают, но формально я тоже имею право присутствовать, ибо мы с тобой кровные родственники. Я еще никогда не видел живого демона.

— Малоприятное зрелище, ваше величество, — заметил Думгар.

Если бы некое медицинское светило заботливо спросило сейчас герцога, что он ощущает, ему бы хватило симптомов на десяток серьезных болезней, известных науке, и парочку еще не известных. Так что оное светило имело неплохой шанс защитить диссертацию. Потому что Зелг отвечал бы подробно, обстоятельно и ничего не утаивая.

Собственно, он и открыл рот, дабы рассказать все, что думает, — честно, откровенно, без купюр. Признаться, наконец, что и ему известны отдельные просторечные, зато короткие и энергичные выражения.

Однако речи не получилось.

На террасе появилась очаровательная компания, состоящая из взволнованной мумии герцогского дедули, сосредоточенного и собранного доктора Дотта с полным набором сильнодействующих средств в черном саквояжике, а также жизнерадостного минотавра — единственного, чью душу не терзали тревожные предчувствия.

Такангор раскланялся со всеми присутствующими и, радостно потирая руки, устроился за столом.

Многоног-распорядитель бросился к нему, розовея от радости. Он, как и все до единого повара, находившиеся у него в подчинении, обожал достойного минотавра за то, что никакие события, печали и разочарования не лишали его аппетита. А что может быть приятнее для того, кто всю душу вложил в трапезу, как не полное, до последней крошки, поглощение оной! Гвалтезий преклонялся перед Такангором и почитал его, как древнее божество; ибо только древние божества, в его представлении, могли с такой ошеломляющей легкостью съедать обед, приготовленный на двадцать среднестатистических персон, и с надеждой осведомляться о добавке.

Повар мыслит порциями.

Эмиль Кроткий

Зелг окинул тоскующим взглядом пышущего жизнью и весельем минотавра и снова заблеял.

Узандаф Ламальва да Кассар подошел поближе и вгляделся в бледное лицо правнука.

— Ты уже знаешь? — спросил он осторожно.

Черный кожаный халат подплыл поближе, приготовившись оказывать первую помощь.

— Это все жабы, — бессвязно забормотал Зелг, — розовые жабы. Теперь я понимаю.