Все, что захочешь (СИ)

- Это за срочное оформление. Давай, шевелись. Через час можешь спуститься к машине нашей компании. Тебя отвезут, куда нужно.

- А зачем? – не удержался я от вопроса, забирая со стола деньги. Барский жест начальства вогнал меня в замешательство.

- Затем. Может, ты мне в командировке понадобишься. Хотя, какой с тебя толк?

От этих слов мне стало обидно до боли в груди. Стараешься тут, стараешься, и всё впустую. Меня здесь держат в качестве половой тряпки, чтобы вытирать ноги. Я вскинул голову, сдерживая слёзы. Стиснул зубы от злости, что заклокотала внутри и пожелала вылиться наружу. Кулаки чесались двинуть со всей силы в самоуверенную рожу шефа. Щёки пылали так, что, думается мне, физиономия моя выглядела довольно красочно. МихалСеич уставился на меня и вдруг скривился так, будто у него заныла любимая мозоль.

- Вон отсюда! Что застыл как памятник? Делай, как я сказал.

Я выскочил из кабинета, как ошпаренный, и хлопнул дверью со всей силы, чуть не сломав замок. Внутри всё тряслось и кипело от ярости. Индюк надутый, козёл еб*нутый, скотина бессердечная… Разные эпитеты лезли мне в голову. Руки дрожали и желали выдернуть все волосы из этой ненавистной твари. Разбить бы ему губы в кровь, стереть эту самоуверенную ухмылку с лица, укусить, сделать больно. А потом целовать и … Стоп! Я ох*ел, что ли? О чём я подумал?

Всё, Юрка, успокойся. Ты просто ненавидишь эту сволочь. Но ты будешь делать то, что он скажет. И ты дотянешь до года. А потом уйдешь из этой компании, и забудешь бездонные чёрные глаза, из которых льётся равнодушие и холод, что так тебя бесит.

Я сделал дыхательную гимнастику, стукнул кулаком в стену, пнул пару раз ни в чём неповинный стол и сел заполнять анкету на загран. Пусть уж будет у меня этот грёбаный паспорт. Шеф всегда прав.

На войне как на войне

В воскресенье я вырвался с друзьями на дачу. Лето, солнышко, травка, речка блестит недалеко от домика, день знойный с ласковым ветерком - погода так хороша! Только для отдыха. Мы купили побольше пива, шашлыков, загрузились в машины и прибыли в уютное живописное местечко. Ребята галдели, бренчали на гитаре, шутили, рассказывали свежие анекдоты. Я не мог почему-то полностью отключиться от всего и расслабиться. Мысли о работе совсем не к месту лезли в голову и мешали наслаждаться отдыхом.

- Юрка, ты что такой смурной сидишь? – Пашка, мой очень близкий друг, тот самый, с которым мы до сих пор экспериментируем в постели, обнял меня и притянул к себе. – Пошли, я знаю, как развеять твои тяжкие мысли.

Он многообещающе улыбнулся и коснулся слегка пальцами молнии на моих штанах. И тут я осознал, что не занимался сексом уже почти месяц. Вот что значит, адский труд офисного работника – никакой личной жизни.

Мы тихонько встали и, стараясь не привлекать к себе внимания гогочущей шумной компании, скрылись в домике в небольшой комнатке. Пашка, видать, соскучился за месяц-то. Набросился на меня, как изголодавшийся зверь. Отбиваться я не стал, чай не девица невинная. Принимал грубые ласки, позволял ставить засосы на своей шее, и с каким-то отчаянием отдавался лихорадочным и нетерпеливым движениям. Да, это был просто секс. Люблю ли я Пашку? Наверное, люблю. Мы стараемся сделать друг другу приятное. Мы знаем друг друга очень давно. Но… Сегодня я внезапно почувствовал себя одиноким, хотя лежал в объятьях близкого мне человека. Чего-то не хватало. То ли остроты ощущений, то ли выплеска бурных эмоций, адреналина в крови, то ли чёрных презрительных глаз, которые замораживали и воспламеняли одновременно… Мать твою! Я дёрнулся под Пашкой. Опять эта сволочь приходит в мои мысли и портит всю малину. Паша протяжно выдохнул, спуская мне на живот, я почувствовал тёплые струйки, стекающие по коже; ненавистный взгляд не отпускал из своего плена…

- Юрка, что с тобой?

- Что? – не понял я, усилием воли выплывая из своих грёз и эротических фантазий, и сжимая в руке горячий и мокрый член.

- Где ты был?

- В каком смысле?

- В таком. Ты думал о другом, ты шептал имя другого человека.

Пашка резко встал, начал суетливо поднимать с пола одежду и натягивать на себя, не глядя в мою сторону. Я молчал. Друг полностью оделся и пошёл к выходу.

- Па-а-аш, - прошептал я ему вслед, заставляя на минуту задержаться на пороге, - прости.

- Разберись в себе. И хотя имена Паша и Миша созвучны, уж своё имя я всегда смогу отличить от другого.

Обиженный Пашка исчез за дверями, а я зарылся носом в подушку. Гадский шеф не даёт мне покоя даже в выходные, зловредно прокрадываясь в мою голову. Ненавижу его! Какого хрена я шептал его имя? Чтоб он сдох! Сквозь землю провалился! Терпеть не могу его вечно недовольную мину, барские замашки, красивые пальцы, сжимающие кофейную чашку, губы, которые кривятся и издеваются надо мной. Особенно нижнюю губу ненавижу. Она такая полная, выдаётся вперёд. Язык её облизывает перед тем, как губы прикоснутся к чашке и отопьют глоток кофе. Контур у губ чёткий и идеальный. Уголки смотрят вверх. Интересно, эти губы умеют улыбаться? Или они замёрзли навеки?