Все, что останется

Слов не было, а смотреть телевизор он не хотел. Что-то разговоры в последнее время не клеились. Интересно, любит ли он ее? Когда они женились, любил точно. Он даже помнил чувство полного помутнения и счастья. Помнил, как радовался рождению Матвея и как дружно встречали ее из роддома. Он все помнил. Порой даже казалось, что память раздражала своим вечным желанием напомнить о чем-то в самый неподходящий момент. Но сейчас он просто не понимал, что от него хотят и каким нужно стать.

– Когда у тебя зарплата? Ах, зачем ты тогда ушел в университет? Ведь мог зарабатывать куда больше. – Оля продолжала, словно забыв, с чего начинался разговор.

– Снова? Оля, ты же все знаешь. Зачем говорить о прошлом, которое невозможно вернуть?

Засыпали, как всегда в последнее время, повернувшись спинами друг к другу, и Роберт чувствовал, что прежние отношения ушли в небытие, растворившись в повседневных заботах и тысяче проблем, от которых не было спасения.

Он не любил вспоминать тот период жизни, но память не отпускала, заставляя вновь и вновь возвращаться в прошлое. Гражданское право не интересовало его никогда. Воображение рисовало громкие уголовные дела, в которых он блестяще ведет свою партию, разбивая аргументы обвинения и торжественно провожая своих подзащитных из зала суда на свободу под аплодисменты и овации зрителей. И начало работы под руководством старого адвоката Исаака Моисеевича Кагана было похоже на сбывшуюся мечту. В свои шестьдесят пять Исаак Моисеевич научился разбираться в людях и тщательно отбирал помощников. Молодой парень зацепил старого адвоката умением мыслить нестандартно, находить неожиданные решения и потрясающей памятью. Роберт, в свою очередь, смотрел на своего учителя восхищенными глазами, впитывая каждое слово и подражая во всем. Но скоро пелена романтизма начала развеиваться. Вдруг стало понятно, что ни знания, ни искусство оратора, ни все то, что мы видим в кино, не являются основой успеха. Все построено на связях, на деньгах, на влиянии. Окончательно иллюзии были утрачены, когда лидеры преступной группировки, со смехом и под хохот встречавших их братков, вышли из зала суда, а угрюмый следователь, сжав кулаки, подошел к Роберту не в силах сдержать эмоции:

– Что?! Адвокат, гордись! Они свободны! Все! Все твари! Они убивали, они насиловали, они грабили, но они невиновны! Потому что вы купили все вокруг! И ты сейчас, когда пойдешь домой и ляжешь спать, знай, что благодаря тебе сегодня опять кто-то зальется слезами. Вы все скоты! Ненавижу!

Кто-то оттащил его в сторону, а Роберт так и остался стоять, вдруг осознав, что это не та жизнь, о которой он мечтал. И эта ночь вдруг изменила все. Делать вид, что ничего не случилось, он не мог.

Предложение поступить в аспирантуру и перейти на работу в университет выглядело просто спасением. Многие не понимали такого решения, но он вдруг нашел себя. Оля с готовностью поддержала мужа. Тогда казалось, что все самое худшее позади и теперь их ждет лишь безоблачная жизнь, наполненная любовью. В любом случае сейчас это уже не имело никакого значения.

Лишь войдя в университет, Роберт преображался. Теперь это снова был целеустремленный, чуть ироничный мужчина, с искренней улыбкой, которая вызывала симпатию и располагала. Уверенный шаг, свобода в каждом движении и чувство скрытой силы заставляли студенток влюбляться в него. Впрочем, это было совершенно безнадежно, и юные сердца заведомо обрекались на вздохи и страдания, которые со временем пройдут, оставив в памяти легкий след пролетевшей и растворившейся мечты.

С ректором Шагановичем Павлом Викторовичем они столкнулись у двери столовой.

– О Роберт, легок на помине. Только тебя вспоминали час назад. – Павел Викторович протянул руку. – Пойдем-ка. Как раз пообедаем и обсудим кое-что.

Они устроились за столиком, который никто старался не занимать в это время.

– Роберт, я знаю твое семейное положение, но у нас просто безвыходная ситуация. Время сессии, сам понимаешь, а нужен представитель в столице на конгрессе. Ты помнишь, мы говорили о нем на той неделе. – Шаганович махнул рукой, пытаясь скрыть легкую неловкость. – Понимаешь, некого послать. У тебя единственного нет экзаменов до четверга следующей недели. В воскресенье туда, в среду вечером выедешь обратно, утром здесь. В поезде поспишь и все успеешь. Заодно и нас выручишь. Ты пойми, ну, не аспиранта же посылать. Там еще непонятно, кто может быть. Нужно, чтобы кто-то был из проверенных людей. А тут одно на одно: Михаил Львович заболел, Иннокентий Семенович не может по каким-то там причинам. Спасай!

Слова лились бальзамом. За пять минут Роберт узнал, что он чуть ли не единственная надежда и опора университета. Что страна не забывает героев и ему все зачтется в будущем. Что зачтется и где оно будущее – оставалось загадкой, но шанса отказать ему не предоставили. Он уже давно никуда не выезжал и в глубине души обрадовался этой возможности хоть немного отвлечься.

– Павел Викторович, вы меня убедили.