Все, что блестит

– Почерк показателен, – произнес месье Поулк несколько в нос официальным тоном, – но не является исчерпывающим доказательством. Нам придется полагаться на мнение экспертов, а они могут привести своих собственных, которые разовьют идею подлога. Я уже наблюдал такое. Кроме того, – продолжал он, попыхивая сигарой, – люди склонны верить, что близнецы могут прекрасно имитировать друг друга. Я бы хотел иметь кое-что еще.

– Как насчет Луиса? – спросил Бо. – Ты сказала, он узнал тебя.

– Луис? – повторил месье Поулк.

– Луис – человек, с которым я встретилась, когда мы с Жизель учились в частной школе в Батон Руж. Он – музыкант, недавно давал здесь, в Новом Орлеане, концерт.

– Понятно.

– В то время он был слеп. Но теперь он видит, – добавила я с надеждой.

– Что? Слеп, говорите? Ну вот уж действительно, месье, – проговорил он, поворачиваясь к Бо. – Вы хотите, чтобы я вызывал в свидетели слепого, чтобы он подтвердил различие.

– Но он может! – крикнула я.

– Может, вас это и удовлетворит, а судью?

Еще одно крушение надежды. Сердце ныло, глаза застилали слезы отчаяния. Казалось, поражение неминуемо.

– Послушайте! – Бо опять сжал мою руку. – Какой мотив можно найти, чтобы Руби стала притворяться, что она Руби? Во-первых, мы раскроем миру свой обман, и, кроме того, каждому, кто знал Жизель, известно, насколько она была эгоистична. Она бы не захотела выиграть дело об опеке и взвалить на себя ответственность за воспитание ребенка.

Месье Поулк подумал с минуту. Потом развернулся и взглянул в окно.

– Мне придется играть роль адвоката-дьявола, – сказал он, продолжая смотреть на реку. Затем опять резко повернулся к нам и указал на меня сигарой. – Вы сказали, ваш муж, Поль, унаследовал богатую нефтью землю в бухте?

– Да.

– И построил вам особняк с прекрасной усадьбой?

– Да, но…

– И там колодцы, из которых качают нефть, что постоянно увеличивает состояние?

Я не могла ни кивнуть, ни ответить. Мы с Бо не отрываясь смотрели друг на друга.

– Но, месье, мы далеко не нищие. Руби унаследовала приличную сумму и прибыльный бизнес, и…

– Месье Андреа, у вас под носом возможность унаследовать огромное состояние, постоянно растущее огромное состояние. Мы сейчас не ведем разговор о простой обеспеченности.

– А как же ребенок? – в отчаянии бросил Бо. – Она же знает свою мать.

– Она – младенец. Мне бы и в голову не пришло вызывать ее в суд в качестве свидетеля. Она бы очень испугалась, я уверен.

– Нет, мы не сможем пойти на это, Бо, – сказала я. – Никогда.

Месье Поулк откинулся в кресле.

– Позвольте мне изучить данные, имеющиеся в госпитале, поговорить с некоторыми врачами. Потом я свяжусь с вами.

– Сколько уйдет на это времени?

– За день это не делается, мадам, – откровенно сказал он.

– Но мой ребенок… О Бо.

– Вы рассматривали возможность повидать мадам Тейт и поговорить с ней об этом? Может, она действовала в порыве гнева, а теперь у нее было время передумать, – предположил месье Поулк. – Это бы упростило проблему.

– Я не утверждаю, что она руководствуется этим мотивом, – добавил он, наклонившись вперед, – но вы могли бы предложить отписать все права на нефть и так далее.

– Да, – согласилась я, и в сердце вновь вспыхнула надежда.

Бо кивнул.

– Она бы с ума сошла, если бы Руби унаследовала Кипарисовую рощу и всю нефть на этой земле. Давай съездим туда и посмотрим, захочет ли она разговаривать с нами. А пока…

– Я займусь изучением материалов по делу, – подытожил месье Поулк. Он встал и положил сигару в пепельницу, а потом наклонился вперед и пожал Бо руку. – Знаете, – тихо сказал он, – какую пищу вы дадите репортерам, охотящимся за сплетнями?

– Мы знаем. – Бо посмотрел на меня. – Мы готовы на все, лишь бы вернуть Перл.

– Очень хорошо. Удачи вам с мадам Тейт, – пожелал месье Поулк, и мы ушли.

– Бо, я чувствую себя такой слабой, я так боюсь, – сказала я, когда мы шли из здания к машине.

– Ты не можешь предстать перед этой женщиной в таком состоянии, Руби. Давай поедем куда-нибудь и перекусим, чтобы подкрепить тебя. Надо быть сильными и оптимистичными. Полагайся на меня всякий раз, когда тебе понадобится. – Он опустил глаза, лицо его помрачнело. – Во всем виноват я, – пробормотал он. – Это была моя идея, моих рук дело.

– Ты не можешь винить только себя, Бо. Я знала, что делала, и хотела сделать это. Мне следовало бы предвидеть, что нельзя плеснуть водой в лицо Судьбе.

Он обнял и прижал меня к себе; мы сели в машину и направились в бухту. Пока мы ехали, я репетировала все, что скажу. Мы остановились поесть, но аппетита не было, и Бо пришлось уговаривать меня хоть что-нибудь проглотить.

К концу дня солнце скрылось за темные грозовые облака с лохматыми краями, и вокруг становилось все мрачнее и мрачнее. Синее небо осталось позади, и по мере того, как мы приближались к бухте и ожидавшему нас разговору, опасения мои возрастали все больше. Я несколько раз глубоко вздохнула, убеждая себя, что смогу разговаривать без слез.