Все, что блестит

— Где Нико, maman? — спросила она дрожащим голосом.

— Он на яхте. Присядь, дитя, позавтракай со мной. София принесёт что-нибудь лёгкое. Ты сегодня с утра неважно себя чувствуешь?

Удивительно, но нет. Это единственное хорошее, что случилась с ней за утро.

— Но я должна увидеть Николаса как можно скорее, — старалась убедить Джессика.

— Всему свое время. Ты не можешь поговорить с ним сейчас, так что вполне успеешь позавтракать. Ты должна заботиться о ребёнке, дорогая.

Джессика неохотно села, и в ту же минуту появилась София с подносом. Улыбаясь, она поставила перед Джессикой лёгкий завтрак. На неуверенном греческом, который Джессика освоила за недели, что провела на острове, она поблагодарила Софию, и была вознаграждена одобрительным материнским похлопыванием.

Давясь, Джессика жевала булочку, пытаясь проглотить её через комок в горле. Вдалеке виднелся белый силуэт яхты. Николас был там, но с таким же успехом он мог находиться где-то за тысячу миль отсюда. Не было никакого способа добраться до него, если только один из рыбаков не возьмет её с собой, но для этого ей нужно дойти до деревни. Это была не такая уж длинная прогулка, и раньше она проделала бы её без долгих размышлений, но беременность ужасно подорвала её выносливость, и Джессика сомневалась, что сможет преодолеть такое расстояние при невыносимой жаре. Да и мадам Константинос сказала, что надо заботиться о драгоценной жизни в ней. Николас возненавидит её, если она сделает что-нибудь, что может навредить его ребёнку.

После того, как она съела достаточно, чтобы удовлетворить и свою свекровь, и Софию, Джессика отодвинула поднос, и мадам Константинос тихо спросила:

— Скажи мне, дорогая, ты любишь Нико?

«Зачем она спрашивает?» — с печальным удивлением подумала Джессика. Это должно было быть настолько очевидным — в каждом слове, которое она произнесла с тех пор, как Николас вчера в гневе выскочил из её спальни. Но мягкие синие глаза мадам Константинос были устремлены прямо на неё, и Джессика призналась напряжённым шепотом:

— Да! Но я все разрушила… и он никогда не простит меня за то, что я сказала ему! Если бы он любил меня, всё могло бы сложиться по-другому…

— Откуда ты знаешь, что он не любит тебя?

— Потому что с тех пор как мы встретились, всё, что его интересует, — уложить меня в постель, — в глубоком унынии призналась Джессика. — Он говорил, что хочет меня, но никогда не говорил, что любит меня.

— О, я понимаю, — мадам Константинос согласно закивала седой головой. — Он также никогда не говорил тебе, что небо синее, но ты же знаешь, что оно не может быть другого цвета! Джессика, дорогая, открой глаза! Ты действительно думаешь, что Нико настолько слабоволен, что стал рабом своего вожделения? Он хочет тебя, да, но плотское желание — часть любви.

Джессика не смела надеяться, что это может быть правдой и что Николас любит её — слишком часто он полностью игнорировал её чувства, о чём она и сказала мадам Константинос.

— Я никогда не говорила, что он обходительный человек, — парировала та. — Я говорю о личном опыте. Нико — копия своего отца, они с ним словно один и тот же человек. Это не всегда было легко — быть женой Дэймона. Я постоянно должна была следовать его дорогой, иначе он впадал в ярость, и Нико точно такой же. Он настолько силён, что иногда не в состоянии понять — большинство людей не обладают такой же силой, и поэтому он должен смягчить свой подход к ним.

— Но ваш муж любил вас, — указала Джессика мягко, её глаза привычно сосредоточились на отдаленном свете яхты в прозрачном море.

— Да, он любил меня. Но мы были женаты уже шесть лет, когда он сказал мне об этом, и то только потому, что я горько переживала потерю нашего второго ребёнка, который родился мёртвым. Когда я спросила его, как давно он любил меня, он с удивлением посмотрел на меня и сказал: «С самого начала. Как женщина может быть настолько слепой? Никогда не сомневайся, что я люблю тебя, даже если слова эти не сказаны». И точно так же с Нико.

Спокойно глядя на Джессику ясными синими глазами, мадам Константинос повторила:

— Да, Нико любит тебя.

Джессика побледнела ещё сильнее, потрясённая пронзившей её неудержимой волной надежды. Он любит её? Он всё ещё может любить её, после вчерашнего?

— Он любит тебя, — заверила её свекровь. — Я знаю своего сына, потому что я знала своего мужа. Нико потерял голову из-за тебя. Я видела, как он смотрит на тебя, — с такой тоской в глазах, что у меня останавливалось дыхание, и, поскольку он сильный мужчина, то не может любить только слегка.

— Но… но он никогда не говорил мне о любви, — возразила Джессика неуверенно, всё ещё не осмеливаясь позволить себе надеяться.

— Да, я знаю. Он гордый человек, и он был зол на самого себя, потому что не смог справиться с неимоверной тягой к тебе. Частично это моя ошибка — неприязнь между вами. Он любит меня, а я была очень расстроена, думая, что мой дорогой друг Роберт женился на авантюристке. Нико хотел защитить меня, но не смог заставить себя оставить тебя в покое. И ты, Джессика, была слишком горда, чтобы рассказать ему правду.