Всадники смерти

Витали беспомощно взглянул на Герлаха.

— Ух… шо — кьязак? — предпринял тот еще одну попытку.

— А! Это… это… м-м-м… — Витали поморщился и посмотрел мимо Герлаха на плотного лансера. — Митри! — позвал Витали и спросил что-то по-кислевски. Герлах уловил слова «кьязак» и «импирини».

Митри немного подумал и произнес грубым, низким голосом:

— Значит… всадник.

— Они все — всадники, — сказал Герлах. — Все норскийцы… всадники.

— Нэ, — сказал Митри. — Всадники… кьязаки… их мало. Охотятся сами по себе. Они не часть полка норскийцев.

Митри объяснил кое-что еще. Герлах понял, что у слова «кьязак» специфический смысл и «всадник» не передает полностью его значение. Кьязаки — грабители, банды разбойников, которые рыщут вокруг основного войска в поисках добычи. Герлах никогда об этом не задумывался, хотя не раз слышал разговоры о племенах северян. Север не был унифицированным пространством, а северяне не были единой расой. Они вместе мигрировали на Юг только потому, что их объединяла жажда захвата новых земель и голод добычи. У них не было общей государственной войсковой организации, как в Империи. Тем поразительней было то, что они смогли действовать как единый организм в битве при Ждевке.

«Что объединяло их в единое целое, — гадал Герлах, — какая чудовищная сила?»

Захмелевший знаменосец полулежал у костра и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Кто-то из кислевитов был занят починкой шлемов и кольчуг, используя в качестве молотков рукоятки кинжалов. Кто-то выправлял или украшал новыми перьями деревянные каркасы крыльев. Двое кислевитов затянули длинную, заунывную песню на странный мотив. Бурдюк с кумысом продолжал ходить по кругу.

Герлах вдруг вспомнил о своем коне и вскочил на ноги. Первые несколько секунд ему было непросто устоять на ногах. Либо кумыс был крепче, чем он предполагал, либо его организм был настолько измучен, что легко поддался действию спиртного.

— Вебла?! — окликнул его Витали.

Герлах отошел от костра. Всего несколько шагов — и стало темно и холодно. Без кольчуги и доспехов отсыревшее полотняное белье и войлочная куртка неприятно липли к потному телу.

Вокруг костра кислевиты установили палатки. Проходя между ними, Герлах понял, что это очень примитивные конструкции. Каждый лансер, соорудив треногу из копья и двух дротиков, ловко накидывал на нее свой плащ или одеяло, служившее попоной. Герлах слышал лошадей, чувствовал их запах, но в кромешной темноте холодной ночи никак не мог их разглядеть.

— Вебла! — Это подошел Витали, в руке он держал сук, который поджег от костра.

— Мой конь, — сказал Герлах. — Я не присмотрел за ним. Он начал хромать…

Витали пожал плечами:

— Мой конь?

Витали взял его за рукав и повел вниз по склону. Лошади находились в загоне из дрока, и только конь Димитера и Саксен были на привязи. Степные лошадки покорно жались друг к другу.

В центре стада что-то светилось. Подойдя ближе, Герлах увидел, что свет исходит от небольшой масляной лампы.

Двое обнаженных по пояс и взмокших от пота лансеров начищали лошадей пучками травы. Возле лампы ссутулился старик в длинном бешмете и ловко правил подкову с помощью маленького стального молоточка.

— Бородин! — тихонько позвал Витали.

Старик закончил работу и поднял над головой свою тусклую лампу. Это была небольшая глиняная чаша с фитилем.

Витали на кислевском объяснился со стариком.

Тот поднес лампу к лицу Герлаха и внимательно посмотрел на него. У самого Бородина было обветренное, изборожденное морщинами лицо.

Он отвел Герлаха к Саксену. Конь знаменосца и боевой конь Димитера были расседланы и вычищены. Бородин поднял переднюю ногу Саксена и показал Герлаху новую подкову. Он также смазал копыто целебной мазью.

Пока Герлах спал, кислевиты позаботились о его коне, как о своих лошадях.

— Бородин — мастер лошадь, — сказал Витали.

— Мой друг хотел сказать «мастер по лошадям», — поправил Витали старый кислевит. — Это честь для меня занимать такой пост в роте, еще я мастер по металлу.

У старика был сильный акцент, но он очень хорошо изъяснялся на родном языке Герлаха.

Витали и Бородин заметили удивленное выражение на лице Герлаха. Витали рассмеялся.

— Бородин много учится, — усмехнулся он.

— Возвращайся к огню, солдат Империи, — мягко сказал Бородин. — Тебе нужен отдых не меньше, чем Саксену.

Герлах кивнул и позволил Витали увести себя вверх по склону холма.

На полпути он резко остановился и посмотрел назад.

— Откуда ты узнал имя моего коня? — крикнул он.

Но Бородин снова принялся за работу и ничего не ответил.

К тому времени, когда они вернулись к костру, разогревшиеся и насытившиеся лансеры оживились. Бурдюк с кумысом ходил по кругу, песни звучали громче и веселее. Теперь уже пело несколько кислевитов, а один подыгрывал им на деревянном инструменте, похожем на уменьшенную копию лютни. Он ловко пощипывал струны, извлекая из своего инструмента ломкие звенящие звуки. Два лансера отбивали ритм на перевернутых котелках. Кто-то танцевал вокруг костра, прихлопывая в ладоши.