— В невесомости плаваешь. А я двинуться не могу. И парашют как деревянный. Что-то держит.
— Не «что-то», а кто-то.
— Для чего?
— Из любезности. Гостеприимные хозяева дают урок вежливости незваным гостям.
— А Париж зачем?
— Может быть, им нравится его география?
— Ну, если они разумны… — взорвался Толька.
— Мне нравится это «если».
— Не остри. Должна же быть у них какая-то цель.
— Должна. Они записывают наши реакции. Вероятно, и этот наш разговор.
— Чушь зеленая, — заключил Толька и замолчал, потому что нас вдруг сорвало, как внезапно налетевшим порывом ветра, и понесло над Парижем.
Сначала мы снизились метров на двести. Город еще приблизился и стал отчетливее. Заклубились черные с проседью дымки над фабричными трубами. Самоходные баржи на Сене стали отличимы от пестрых катерков, как обувные коробки от сигаретных пачек. Червячок, медленно ползущий вдоль Сены, превратился в поезд на подъездных путях к Лионскому вокзалу, а рассыпанная крупа на улицах — в цветную мозаику летних костюмов и платьев. Потом нас швырнуло вверх, и город опять стал удаляться и таять. Толька взлетел выше и сразу исчез вместе с парашютом в сиреневой пробке. Через две-три секунды исчез в ней и я, а затем мы оба, как дельфины, подпрыгнули над гранями голубого купола, причем ни один из парашютов не изменил своей формы, словно их все время поддували неощутимые воздушные струи, и нас понесло вниз, к белому полотну ледника.
Мы приземлились медленнее, чем при обычном прыжке с парашютом, но Толька все же упал, и его поволокло по льду. Пока я освободился от строп и поспешил помочь ему, к нам уже бежали из лагеря, пропустив вперед Томпсона. В расстегнутой куртке, без шапки, с подстриженным ежиком седины, он напоминал старого тренера — таких я видел на зимней Олимпиаде в Гренобле.
— Ну как? — спросил он с привычной повелительностью манеры и тона.
И, как всегда, меня эта повелительность разозлила.
— Нормально, — сказал я.
— Мартин уже сигнализировал, что вы оба благополучно вышли из пробки.
Я молча пожал плечами. Зачем они держали в воздухе Мартина? Чем бы он нам помог, если б мы
— Что там? — наконец спросил Томпсон.
— Где?
«Потерпишь, милый, потерпишь».
— Вы прекрасно знаете где.
— Знаю.
— Ну?
— Джиг-со.
Глава 30
ПАРЫ
Мы возвращались в Уманак. Мы — это наша антарктическая компания плюс научно-технический персонал экспедиции плюс два вездехода, где мы все размещались, плюс санный караван с экспедиционным имуществом. Вертолет еще раньше был возвращен на полярную базу в Туле, а командир наш с аппаратурой, которую можно было погрузить на самолет, вылетел в Копенгаген.
Там и состоялась его последняя пресс-конференция, на которой он опроверг все свои официальные и частные заявления о каких бы то ни было удачах экспедиции. Эту мрачную перекличку вопросов и ответов мы слушали в трансляции из Копенгагена в радиорубке вездехода и сохранили для потомства в магнитофонной записи. Все возгласы, шум и смех, и несущественные возгласы с места мы вырезали, оставив только вопросно-ответный костяк.
«— Может быть, командор в качестве преамбулы сделает сначала официальное заявление?
— Оно будет кратким. Экспедиция не удалась. Не удалось поставить или довести до конца ни один научный эксперимент. Мне не удалось определить ни физико-химическую природу голубого свечения, ни явлений за его пределами я имею в виду пространство, ограниченное протуберанцами.
— Почему?
— Силовое поле, окружающее площадь свечения, оказалось непроницаемым для нашей техники.
— Вы говорите о технике экспедиции, но проницаемо ли оно вообще, учитывая все возможности земной науки?
— Не знаю.
— В печать, однако, проникли сведения о его проницаемости.
— Что вы имеете в виду?
— «Фиолетовое пятно».
— Мы видели несколько таких «пятен». Они действительно не защищены силовым полем.
— Только видели или пытались пройти?
— Пытались. И даже прошли. В первом случае — направленная взрывная волна, во втором — сверхскоростная струя водомета.
— Какие же результаты?
— Никаких.
— А гибель одного из участников взрыва?
— Элементарный несчастный случай. Мы учитывали возможность отраженной волны и предупреждали Хентера. К сожалению, он не воспользовался убежищем.
— Нам известно о том, что летчику экспедиции удалось проникнуть внутрь купола. Это верно?
— Верно.
— Почему же он отказывается давать интервью? Откройте тайну.
— Никакой тайны нет. Просто я запретил разглашение сведений о нашей работе.
— Не понимаем причин. Объясните.
— Пока экспедиция не распущена, я один отвечаю за всю информацию.
— Кто, кроме Мартина, сумел проникнуть за пределы голубого свечения?
— Двое русских. Кинооператор и метеоролог.
— Каким образом?
— На парашютах.
— А обратно?
— Тоже.
— С парашютом прыгают, а не взлетают. Может быть, они воспользовались помощью с вертолета?
— Они не воспользовались помощью с вертолета. Их остановило, выбросило и приземлило силовое поле.
— Что они видели?
— Спросите у них, когда экспедиция будет распущена. Я думаю, что все виденное ими — внушенный мираж.
— С какой целью?