Всадники ниоткуда

Выпалив все это, Мартин моего плеча все же не выпустил: а вдруг опять пропаду? Теперь мне предстояло рассказывать. Но я тянул. Честно говоря, хотелось есть — с утра куска не перехватил. Зернов хоть грушу съел не то в «Охотном ряду», не то в «лавке Снайдерса», — как еще назовешь эту кухню, сквозь которую мы прошли, как очередной круг ада, даже ничего не успев пощупать. А сейчас желудок неумолимо напоминал о себе. Я, глотая слюну, тут же представил себе аппетитный кусок мяса с поджаристой корочкой и гарниром из хрустящего на зубах картофеля. Представил и обомлел.

Прямо передо мной повисла в воздухе пластмассовая тарелка с вожделенным бифштексом. Он был именно таким, каким я его вообразил: поджаристым, сочным, в венке из румяной соломки картофеля.

Я не слишком удивился: львиная доля удивления пришлась на материализованную в лабиринте свечу. А бифштекс был уже повторением пройденного. Но на моих друзей волшебное появление тарелки с мясом произвело ошеломляющее впечатление. Мартин, онемев, воззрился на чудо, а Зернов пробормотал:

— Что за фокусы?

— Это не фокусы, — сказал я небрежно. — Это бифштекс.

— Откуда? — взревел Мартин.

— Заказал, — продолжал я игру. — Есть что-то захотелось.

И снова обомлел.

Рядом с моей тарелкой повисла другая с таким же бифштексом, только посыпанным жареным луком. Зернов самодовольно посмеивался.

— Разгадал?

— Конечно. Все-таки вы пижон, молодой человек. Запишите на память: любое открытие может быть повторено в таких же лабораторных условиях. К сведению Мартина, который таращит глаза на чудо. Это не чудо, а элементарная материализация мысленной информации. Когда-нибудь мы с той же легкостью будем творить такие же чудеса на Земле. Футурологи относят эту возможность примерно к двадцать первому или двадцать второму веку. Ну а здесь пораньше справились — вот и все.

— Интересно, — подумал я вслух, — а почему эти чудеса не творятся в Городе? Проще ведь, чем гнать грузовики и обогащать полицейских.

Зернов взглянул на меня с сожалением.

— Что ж, по-твоему, эти бифштексы возникли из ничего?

— Почему — из ничего? Из воздуха.

— Кол тебе по физике. И по химии тоже. Два кола. Из воздуха только мыльные пузыри делают, и то пополам с мылом. А воспроизведение реальных предметов, по существу, даже не новость. Скажем, в электронике монолитные схемы для электронных приборов создают с помощью «намыления» атомов. Процесс этот управляем, и управление полностью автоматизировано. Продолжим мысленно линию развития и вместо схемы для прибора получим все, что угодно.

— Например, свечу, — засмеялся я и рассказал о происшествии в лабиринте.

— Ну а сейчас бифштекс, — сказал Зернов. — Тот же принцип. А что это с Мартином?

Тот кряхтел, моргал, шевелил губами и надувался от напряжения.

— Не получается, — жалобно признался он.

— Что — не получается?

— Бифштекс.

Каюсь, мы не удержались от смеха.

— А ты представь себе его, — посоветовал я. — Закрой глаза и представь.

Мартин безнадежно махнул рукой:

— Не выходит. Лезет в голову чушь какая-то.

— В этом все и дело, — сказал Зернов. — Мартин не дает чистой мысли, а устройство не реагирует на «грязную» информацию. На информационную основу ложатся посторонние наслоения: корова на лугу, официант из ресторана, газовая конфорка. Я не знаю, что именно лезло в голову Мартина, но чистой информации — бифштекса с его внешним видом и вкусом — не было.

— Еще один цех, — усмехнулся я. — Лампа Аладдина или скатерть-самобранка.

— Вот именно, — подхватил Зернов, — еще один цех, так сказать, индивидуальных заказов. «Облака» предусмотрели все потребное человеку, но в этом потребном далеко не все годится для поточного производства. Бифштекс с луком или седло из барашка — это не сосиски или этикетки. Их поточное производство не рационально и не экономично. Вот в этом цехе и запрограммировано выполнение таких индивидуальных заказов. Наши выполняются, потому что мы здесь; все остальное — по требованиям из Города. Фактически это цех-репликатор, изготовляющий любой продукт, какой только человек в состоянии пожелать или придумать. Материал — все известные и неизвестные на Земле химические элементы, механизм производства: уже давно знакомое нам розовое месиво, когда туман, когда взвесь, когда кисель или желе. И мы не в вакууме и не в скорлупе, а у пульта машины. Не знаю какой — биоэлектронной, биокибернетической, но машины.

Зернов уже не обращался ко мне. Он просто размышлял вслух, открывая нам процесс рождения гипотезы.

— Вероятность вероятностью, но должен же быть какой-то критерий. Иначе производство свелось бы к хаосу и бессмыслице. Какой же критерий позволит достичь оптимума? Пожалуй, расход продуктов. Как раз это величина, легко поддающаяся учету. И очень точному учету. А учет отпадает, потому что расход продуктов — постоянная величина. Абсолютная нелепость. Переменная величина стала стабильной. Искусственно стабилизированной.