Всадники

Скоро оказывалось, что Ивановна – ведьма, и Надя на протяжении рассказа сталкивалась с проявлениями сверхъестественного, пока не сходила с ума в здании этой самой церкви. В конце рассказа обнаружился небезынтересный сюжетный поворот: Надя оказывалась внучкой сотрудника ВЦИК, участвовавшего в «шуйском деле», когда на заре советской власти в городе разразились волнения из-за изъятия церковных ценностей, а ряд протестующих были расстреляны и репрессированы. А ведьма Людмила – дочкой расстрелянного. Таким образом, возмездие настигало совершивших злодеяние, пусть и их внуков.

Тут Желтухин задался вопросом, а почему, собственно, Людмила не отомстила бабке, к которой приехала Надя, но ответа в рассказе не содержалось. Да и то, что родственники репрессируемого и опрессора на протяжении ста лет продолжали жить в одной деревне, казалось нереалистичным. Но если закрыть глаза на нелогичность, странную мотивацию и зиявшие местами сюжетные дыры, текст был хорош. Очень хорош. Эдуард даже почувствовал укол писательской зависти: сочные описания сгоревших домов и серой, даже среди лета, травы, выщербленные кирпичи церкви и светящиеся в ночи обломки фресок, полоумные, шамкающие старики и завывания из дома ведьмы – все это врезалось в память и захватывало читателя. При всем желании он сейчас бы не смог выдать такого. Желтухин в задумчивости закрыл текст, а потом открыл новый файл и написал на пустой странице: «Рассказ».

В тот вечер, как и в последовавший месяц, это было единственное слово, появившееся на листе.

* * *

– Эдуард, ну пора перестать почивать на лаврах. Меня тут дергают, когда что-то новое от Желтухина ждать. Понимаешь, мы же не можем про тебя новости бесконечно из пальца высасывать. А как твои книги продавать? Ты сейчас либо дашь мне что-то хотя бы, либо они начнут присматриваться к другим восходящим звездочкам. Вон, про Волочаеву слышал? У нее и романы, и по рассказу в месяц в литературном журнале или глянце выходит. А чем ты хуже? У нее слог дерьмовый и бесконечные описания по десять прилагательных в предложении. А она нарасхват. Давай, братишка, соберись, включи воображение, дай мне что-нибудь. Это не должен быть шедевр. Опять за автофикшен возьмись, про молодость что-нибудь. Все, через неделю хоть короткий, но рассказ жду у себя в почте. А в конце месяца синопсис нового романа. Будем на следующий год планировать.

Желтухин повесил трубку после очередного звонка редактора и схватился за голову, утопил руки в волосы и сжал их в кулаки. Блядь, блядь, блядь! За месяц ни строчки не написал, а тут через неделю – рассказ? Он включил компьютер и начал метаться по рабочему столу, открывая наброски, черновики и любые заметки, появившиеся там со времен выхода «Мамая». Но все они были бесплодны, как яблони в деревенском саду Шуйского района. Взгляд его зацепился за файл с рассказом фаната, лежавший в углу экрана около «корзины».

Эдуард медленно открыл его и минут десять смотрел между строк, а потом хлопнул крышкой ноутбука. Хотел кражи для вдохновения? Нужен рассказ? Будет и рассказ, и кража!

На следующий день началась работа. Теперь текст назывался «Меленковский округ», действие перенеслось в Ярославскую область, которая насчитывала тысячи заброшенных церквей. Конечно, он переписал какие-то куски и улучшил мотивацию персонажей, добавил «актуалочки». Например, главная героиня Вера повзрослела и сбегала от абьюза в семье, да и от Москвы до Ярославля было поближе, чем от Питера до Шуи. В деревне теперь водилась и молодежь, задиравшая городскую, и привлекательный парень, с которым возникала любовь. Но основную сюжетную линию, атмосферные описания деревни и природы, шамкающих стариков и пугающих фресок – он оставил. Мало того, он понимал, что его вкрапления диалогов, персонажей и описаний в оригинальный текст выделялись в нем, как москвичка в ярославской деревне. Заканчивалось все тем, что ведьма сживала со свету возлюбленного Веры, а та сходила с ума в церкви, окруженная призраками замученных здесь священников.

Ровно через неделю рассказ отправился на почту к редактору, и тот оказался в восторге.

– Ну вот можешь же! Можешь! – повторял он по телефону.

Через две рассказ вышел в глянцевом приложении к известной деловой газете. В предисловии Марина Зильберштейн написала, что новое произведение Желтухина – «потрясающая аллюзия на судьбу вымирающей русской деревни».

Через три в популярном сетевом издании «Большая Афиша» вышла колонка за авторством Григория Шеповалова под названием «Как писатель Желтухин украл мой рассказ». Со скриншотами отправленного письма, сравнениями текста «Шуйского района» и «Маленковского округа», указанием фрагментов прямого заимствования текста и пересказом фабул обоих рассказов.

Это было похоже на конец.

* * *