Читаем Время жить и время умирать полностью

Гребер обернулся, но в темноте никого не увидел и пошел обратно. Во дворе стоял человек на костылях. Он был в штатском и в наброшенной на плечи военной шинели.

— Что вам здесь понадобилось? — прорычал он.

— Я здесь живу. А вы?

— Здесь живу я, и больше никто, понятно? И уж ни в коем случае не вы! Что вы тут вынюхиваете? Украсть что-нибудь хотите?

— Слушай, приятель, не волнуйся, — сказал Гребер, посмотрев на его костыли и военную шинель. — Здесь жили мои родители и я тоже, пока меня не взяли в армию. Ясно тебе?

— Это может сказать каждый.

Гребер взял инвалида за костыль, осторожно отодвинул его и прошел мимо него к черному ходу.

Во дворе он увидел женщину и ребенка. За ней следовал человек с киркой. Возле дома стоял какой-то сколоченный на скорую руку сарайчик. Женщина шла от сарайчика, а мужчина — с другой стороны.

— Что случилось, Отто? — спросил инвалида человек с киркой.

— Да вот этого молодца поймал. Что-то тут вынюхивал. Уверяет, будто здесь жили его родители.

Человек с киркой злобно усмехнулся.

— А еще что скажешь?

— Ничего, — ответил Гребер. — Именно это.

— Другого-то ничего не придумаешь, а?.. — Человек поиграл киркой и замахнулся ею. — Вон отсюда! Считаю до трех, а потом придется слегка проломить тебе башку. Раз…

Гребер бросился на него сбоку и ударил. Человек упал, и Гребер вырвал у него из рук кирку.

— Вот так-то лучше будет, — сказал он. — А теперь, если желаете, зовите полицию! Но ведь вы этого не желаете? Верно?

Человек, который замахнулся киркой, медленно поднялся. Из носа у него шла кровь.

— В другой раз смотри, плохо будет, — добавил Гребер. — Рукопашному бою нас в армии здорово учат. А теперь объясните, что вы тут делаете.

Женщина просунулась вперед. — Мы здесь живем. Разве это преступление?

— Ты в самом деле говоришь правду? — спросил инвалид.

— А зачем мне врать? Что тут можно украсть?

— Да уж голодранец найдет… — сказала женщина.

— Мне это ни к чему. Я здесь в отпуску и опять уезжаю на фронт. Видели записку там, перед входной дверью? Ту, где написано, что человек ищет своих родителей? Это я написал.

— Ты? — спросил инвалид.

— Да, я.

— Ну, тогда другое дело. Понимаешь, друг, приходится людям не доверять: нас разбомбили, мы здесь и приютились. Ведь где-нибудь жить-то надо.

— А вы все это сами убрали?

— Отчасти. Нам помогли.

— Кто же?

— Знакомые, у которых есть инструменты.

— Вы под обломками находили убитых?

— Нет.

— Действительно не находили?

— Наверное нет. Мы — нет. Может, тут раньше был кто-нибудь? Но мы никого не нашли.

— Вот, собственно, все, что мне хотелось узнать, — сказал Гребер.

— Для этого незачем морду бить, — возразила женщина.

— Это ваш муж?

— А вам какое дело? Нет, не муж, брат. Видите, он в крови.

— Я разбил ему только нос.

— Нет, и зубы.

Гребер поднял кирку. — А это что? Он ведь замахнулся на меня.

— Он бы вас не тронул.

— Милая моя, — сказал Гребер, — я не привык ждать, пока меня тронут.

Он зашвырнул кирку, и она, описав широкую дугу, упала на кучу щебня. Все проводили ее взглядом. Малыш хотел полезть за ней, но женщина удержала его. Гребер посмотрел вокруг. Теперь он увидел и ванну. Она стояла подле сарая. Лестницу, вероятно, разобрали на дрова. На огромной куче мусора валялись пустые жестянки от консервов, утюги, измятые кастрюли, посуда, лоскуты, ящики и колченогие столы. Эта семья, видно, здесь поселилась, сколотила себе сарайчик и считала все, что удавалось откопать из-под обломков, чем-то вроде ниспосланной ей манны небесной. Что тут скажешь? Жизнь продолжается. У малыша цветущий вид. Смерть побеждена. Развалины стали жилищем. Ничего тут не скажешь.

— Быстро же вы все наладили, — заметил Гребер.

— Наладишь, — отозвался инвалид, — если нет крыши над головой.

Гребер повернулся, чтобы уйти.

— А вам тут не попадалась кошка? — спросил он. — Такая маленькая, черная с белым?

— Это наша Роза, — сказал малыш.

— Нет, — сердито ответила женщина. — Никакой кошки нам не попадалось.

Гребер перелез через развалины обратно на улицу. Вероятно, в сарае жили еще люди; иначе за такой короткий срок нельзя было все это сделать. А может быть, помогал и отряд по уборке. Ночью из концлагерей частенько посылали заключенных убирать городские развалины.

Гребер пошел обратно. Ему казалось, что он вдруг стал беднее; почему, он и сам не знал.

Он попал на какую-то улицу, где совсем не видно было следов разрушения. Уцелели даже огромные витрины магазинов. Гребер рассеянно шагал все дальше. Внезапно он вздрогнул. Кто-то шел ему навстречу, он не сразу сообразил, что это идет он сам, отраженный боковым зеркалом, поставленным наискось в витрине модной мастерской. Греберу почудилось, будто он на миг увидел своего двойника. И будто сам он уже не он, а только полустертое воспоминание, которое вот-вот исчезнет, если он сделает хотя бы еще один шаг.

Перейти на страницу:

Все книги серии Зарубежная проза XX века

Похожие книги