Время великих реформ

Благоволите, милостивый государь, каждый раз, когда два рассмотренных выше вопроса будут затрагиваться в месте Вашего пребывания, не оставлять никакого сомнения относительно мнения на сей счет нашего августейшего государя. Подобная откровенность естественным образом вытекает из системы, которую император принял в тот день, когда вступил на трон своих предков. Эта система Вам небезызвестна. Император желает жить в полном согласии со всеми правительствами. Его величество полагает, что наилучший способ для достижения этого – не утаивать своего мнения по всем вопросам, относящимся к европейскому публичному праву. Союз тех, кто в течение долгих лет вместе с нами поддерживал принципы, которым Европа обязана более чем четвертью века мирного существования, не существует уже в своей прежней целостности. Воля нашего августейшего государя не причастна к этому результату. Обстоятельства вернули нам полную свободу действий. Император решил предпочтительно посвятить свои заботы благополучию своих подданных и сосредоточить на развитии внутренних ресурсов страны деятельность, которая может быть перенесена за ее пределы лишь тогда, когда позитивные интересы России потребуют этого безоговорочно.

Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом тех фактов, которые не согласуются ни с правом, ни со справедливостью.

Говорят, что Россия сердится.

Россия не сердится. Россия сосредотачивается.

Что касается молчания, в котором нас обвиняют, то мы могли бы напомнить, что в недавнем прошлом вокруг нас организовывалась искусственная шумиха, поскольку мы высказывались во всех случаях, когда считали необходимым выступить в поддержку права. Эта деятельность, проникнутая заботой о многих правительствах, из которой Россия не извлекала для себя никакой выгоды, использовалась для того, чтобы обвинить нас в мифическом стремлении к какому-то мировому господству. Мы могли бы продолжать хранить молчание, находясь под воздействием этого воспоминания. Однако мы не считаем, что такое поведение подобает державе, которой Проведение отвело в Европе место, которое сейчас занимает в ней Россия. Настоящая депеша, которую я Вам направляю по повелению его императорского величества, является доказательством того, что наш августейший государь отнюдь не замыкается в этой роли, когда считает долгом предать гласности свое мнение. Так будет всякий раз, когда голос России сможет оказаться полезным делу обеспечения права или же когда император сочтет достойным высказать свое мнение. Что касается использования наших материальных сил, император оставляет за собой право распоряжаться ими по собственному усмотрению.

Политика нашего августейшего государя имеет национальный характер, она ни в коем случае не является эгоистичной, и, ставя интересы своих народов на первое место, его величество не допускает мысли о том, что этими интересами может быть оправдано нарушение прав других.

Вам разрешается зачитать эту депешу правительству, при котором Вы аккредитованы.

Примите…

21 августа / 2 сентября 1856 г. Останкино

В этом смысле он высказался на первом приеме дипломатического корпуса и показал дипломатам, что готов продолжать войну, если не достигнет почетного мира. Таким образом, Европа была вправе считать Александра прямым продолжателем политики его отца и поборником отживших свое время принципов Венского конгресса. В такой же мере, по первым речам Александра, и русские люди могли судить о желании молодого государя следовать отцу в делах внутреннего управления.

Однако же практика нового правительства показала существенные отличия его приемов от предшествующего режима. Повеяло мягкостью и терпимостью, характеристичными для темперамента нового монарха. Сняты были мелочные стеснения с печати; университеты вздохнули свободнее; общество стало «бодрее духом»; говорили, что «государь хочет правды, просвещения, честности и свободного голоса».

Это было справедливо, потому что Александр, наученный горьким опытом правительственного неустройства и бессилия в тяжелое время Крымской войны, деятельно требовал правды и «откровенного изложения всех недостатков». Но от него не исходило пока никаких определенных правительственных программ или обещания реформ. Можно думать, что на первых порах программы и не было, ибо трудности военного времени не давали Александру возможности оглядеться и сосредоточиться на внутренних делах.

Только по окончании войны нашел Александр уместным поместить в манифесте 19 марта 1856 г. о заключении мира знаменательную фразу касательно России: «Да утверждается и совершенствуется ея внутреннее благоустройство; правда и милость да царствует в судах ея; да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности…» В этих словах заключалось как бы обещание внутреннего обновления, необходимость которого чувствовалась одинаково как правительством, так и обществом.