Время ужаса

Огонь потрескивал между ними — единственный звук, когда Олин смотрел в пламя.

Ее голос был прекрасен, — в конце концов сказал он. Как река для иссохшего человека. По крайней мере, для меня". Он улыбнулся про себя. Она много смеялась и мало плакала. Она любила хорошо пошутить. Бывало, она падала со стула, когда смеялась так сильно". Он пожал плечами и наконец посмотрел на Дрема. Она очень любила тебя.

Как и я ее.

Его воспоминания о маме были смутными и полустертыми, как фигуры в тумане.

Длинные темные волосы, смеющиеся глаза.

Обрывочные воспоминания мелькали в его голове. Песня, напеваемая ему на ухо, крепкие объятия. Другое лицо, женщина, высокая, светловолосая, с палкой в руке, наклонившаяся, чтобы поднять его. Башня на холме.

Дрем был совсем маленьким, когда умерла его мама, ему было три или четыре лета, но он помнил, что она заставила его почувствовать: теплое сияние в груди, окантованное тоской утраты.

Безопасность и любовь — вот что я чувствую, когда думаю о ней.

Я ненавижу Кадошимов", — прорычал Дрем.

Олин просто смотрел в пламя, его глаза блестели от отраженного света огня.

'Почему она должна была умереть? Почему Кадошимы убили ее? сказал Дрем, скорее себе, чем своему отцу, но Олин посмотрел на него.

'Потому что этот мир суров и жесток', - вздохнул Олин. Этот белый медведь, ничто другое, с чем ты когда-либо сталкивался, не сравнится со злобой, которую Кадошимы питают к нам, к человечеству. Они — зло во плоти".

Дрем ненадолго задумался над этим; между ними воцарилось молчание.

Кадошим и Бен-Элим, древние враги, ведущие свою вечную войну друг против друга.

В костре потрескивал и вспыхивал уголек.

Если это кадошимы убили мою маму, — сказал он в конце концов, — почему ты так ненавидишь Бен-Элимов, ведь они охотятся на кадошимов?

'Да, полагаю, для тебя это не имеет смысла'. Он нахмурился в темноту. Я не люблю говорить об этих вещах, уже много лет я пытаюсь оставить их позади, выстроить для нас жизнь, свободную от их пятен и влияния. Разговоры об этом только раскапывают обиду, которую я долгое время хоронил". Олин вздохнул. "Но, всегда вопросы". Он глубоко вздохнул. Итак. Я отвечу тебе, и тогда, возможно, ты дашь мне немного покоя. Бен-Элим действительно охотятся на Кадошимов, это их древние враги. Но именно Бен-Элим замышляли и интриговали, чтобы Кадошимы вошли в эти Изгнанные Земли. Бен-Элим использовали Кадошимов, чтобы открыть портал между потусторонним миром и миром плоти, а затем Бен-Элим последовали за ними, их духовные тела стали плотью в результате этого процесса, как и Кадошимы".

Дрем нахмурился. 'Почему? Почему Бен-Элим так поступили?'

'У них были свои причины, — сказал его отец, — рассказывать о которых у меня нет ни времени, ни желания. Просто поверь мне. Бен-Элим не наши друзья или союзники, потому что они охотятся на кадошимов. Кадошим не были бы здесь, если бы не Бен-Элим".

'Но…'

Ах. Его отец сплюнул. Тогда ответь вот на что. Медведь и волк, они оба охотятся на лося, не так ли?

'Да, охотятся'.

Тогда медведь и волк — друзья? Разделили бы они трапезу один с другим?

'Скорее всего, они подерутся', - ответил Дрем. Или, может быть, один уйдет, в зависимости от того, насколько они голодны, насколько велик медведь и сколько волков в стае.

Да, ты прав, парень. Вещи редко бывают чистыми, черно-белыми, правильными или неправильными. Жизнь сложнее. Так и между Бен-Элимом и людьми. Или так и должно быть… Рука Олина опустилась к ножу на поясе, кончики пальцев коснулись потертой кожаной рукояти. Кроме того, Бен-Элим — не единственные, кто охотится на Кадошимов".

'Кто же еще охотится?' спросил Дрем, наклонившись вперед.

'Неужели нет конца твоим вопросам?' — пробормотал его отец. Сегодня ты больше ничего от меня не добьешься. Нам рано вставать, а утром предстоит долгая прогулка. Я бы посоветовал тебе поспать". И с этими словами он перевернулся на спину.

Что не так с вопросами? подумал Дрем, чувствуя разочарование. Это все, что у меня есть. Незаметно он поднес два пальца к горлу, нащупывая пульс. Что-то в его ровном ритме успокаивало и умиротворяло его, когда он чувствовал тревогу или беспокойство. Он сосчитал удары, шепот дыхания.

Дрем, — сказал его отец. 'Перестань измерять пульс, или, по крайней мере, считай в уме'.

"Да, папа".

Вон она", — сказал Дрем, указывая на лосиную яму, видневшуюся на тропе впереди них. Это было ближе к закату, чем к восходу солнца, и оба они замедлились из-за полученных накануне травм. Они разделились, погрузившись в прохладную тень сосен по обе стороны тропы, медленно продвигаясь вперед и ища любые признаки белого медведя. Их не было, и они встретились возле лосиной ямы.

Лося не было, зацепившийся мех и засохшая кровь запятнали дно ямы, земля была взрыхлена и разбросана, большие выемки от когтей медведя и колеи в почве от предсмертных рыков лося.