Время Уродов

  Выжить, получить первый в своей жизни статус, быть внесенным в городской регистр, чтобы подкожная инъекция с данными, еще едва ли не девственно чистыми - только первичное имя, городской регистр и номер личного дела, совпадающий с кодом, еще дублирующая штрихнакладка, которую можно срезать только с кожей, но никогда не уничтожишь полностью - данные в глубине тебя, не скроешь - кто ты и что ты. Пусть появится потом устоявшаяся привычка менять имена после каждого дела, когда должен был бы умереть, но не умер, но первое имя - номер статуса. Именно с этого момента жизнь начинается как с листа - для всякой власти. Преступления - были не были - но раз не попался, не утилизировали, теперь списаны.

   А то что... в общем-то, правильно. Под небом Свалки все равны.

  7. 'Пропавшее Сафари'

  ИКСЫ

  'Хочу домой!' - в который раз тоскливо вернулся Восьмой к своей, ставшей уже привычной, мысли, но понимал, что ничего для этого сделать не может. Надежда была на машину, но и отсюда было видно - машина не в порядке, зарылась на треть. Да и попробуй подберись к ней! Сюда уже приходили, смотрели издали. Первый раз только он, Восьмой с Лидером (тогда им большого разгона в усадьбе устроили, как вернулись), а теперь еще и с Мастером.

  - Смотри! - сказал Восьмой, присев на четвереньки (в полный рост на этом пригорке светиться опасался - ему видно, но его видно!) - Внимательно смотри!

  Лидер тоже привстала в свое корзине, Восьмой привычно встряхнул - чтобы не высовывалась.

  - Видишь, как неудачно застряли? Вон те проплешинки - гнезда кислотника, там их сейчас немерено - выводки, самый сезон сейчас. А начнут расползаться - еще хуже... Обычно мелочь далеко не уползает, здесь же устраиваться начнет - они создания по своей молодости коллективные. Ваши иксы хваленые с ними связываться не станут, как не пихай - не их это пища. Понимаешь? Штуцером можно было бы выжечь, но там заряда всего ничего, поберечь надо. Только тех бы, что поближе к машине, прижечь, и ладно. Теперь смотри влево - что видишь?

  - Бугор.

  - Это не бугор - это 'фиг те что' в спячке. Даже я не знаю - что. Может, и сам Черный Свалочный! - решил попугать Восьмой, но почувствовал, что сам начинает пугаться, скомкал: - С этого места что угодно станет - нехорошее место. Думаю, то, что в этом бугре, когда-то неплохо здесь подкормилось, вот и возвращается постоянно. Память желудочная, она самая крепкая. И справа тоже... Слишком много живности для одного места. На иксов рассчитываете? Не враги же они себе, не смертники...

  - Если Желудка на машине разместить, будут они его защищать?

  - От кого? От нас? - резонно спросил Восьмой. - Бесшумно сюда не подойти, а потом, если и подойдешь... Сам понимаешь, стоит завести эту колымагу, сразу почву начнет трясти. Тут такое начнется! Мелочь, может, на время и распугаем, а не мелочь и все голодное сразу же сюда начнет стягиваться. Как ты думаешь, почему то Сафари сгинуло? Одна из причин в том, что, когда останавливались, движки свои не глушили, а даже когда и глушили, сами шумели. Слишком много народа в одном месте было, чтобы выжить на Свалке. Каждому рот не заклеишь и в войлочные туфли не обуешь...

  И задумчиво посмотрел на Мастера.

  - Что за туфли? - спросил Мастер.

  - Этими местами можно пройти 'под червя'. Например, если дорожку перед собой стелить толстую и широкую - по ней осторожно идти или ползти, тогда тех звуков, что под шаги вниз не будет, а если и будет звук, то будто огромный червяк ползет по поверхности. Нет на Свалке таких дурных, чтобы под это свой нос высовывать и разглядывать - затаятся. Только вот всякая дорожка кончается. Попробуй ее опять с заднего конца скатать и развернуть - тут тебе и Черный Свалочный!

  - Валики! - сказал Мастер. - Валики, такие же, как и те, между которых хвощи отжимают. Один спереди, другой сзади. Дорожка сверху, дорожка снизу, мы посередине... Возвращаемся!

  - Опять к иксам? - нехотя спросил Восьмой.

  Уже сколько времени прошло, а никак не мог привыкнуть. А уж если первый раз вспомнить!..

  После того, как Желудку блестючку вживили, как окончательно очухался, стал задумчив. Думающий Желудок зрелище неприятное, раздражающее. то ли дело - хныкающий, жалующийся, в вечном своем поиске - чего бы съесть... Восьмой раз увидел, как Желудок сам себя бьет в свой надутый живот - закисел шевелит, и понял, что тот пытается обходиться самостоятельно. Подумал, интересно, знают ли об этом другие?

  За общим столом, вдруг, разговоры начались про одно и то же - про иксов. Все Восьмого расспрашивали. Он, конечно порассказал страстей, не спрашивая - зачем? А когда кто-то проронил, что хавки надо теперь побольше заготавливать, еще и на иксиков, подумал, что так шутят неумно - по-уродски, почти не заметил тот разговор. И в тот же вечер столкнулся...