Время туманов

— А в том, мужики, что девка эта потащила своего мужика к знахарю за семь верст по Зоне. Не то в аномалию он влез, не то башней повредился, как я в свое время. В общем, не повезло ему, скажем так, смертельно. В Зоне дружба особая… волчья, я бы сказал. Каким бы ценным напарник ни был, но если ноги ему в аномалии оттяпало, он и сам в Зону больше ни разу не ходок, и товарищу очень, очень большая проблема. Ну, не дотащить по болотам и аномалиям. На раны, на кровь, да даже просто слабость от болезни вся нечисть Зоны сползается, и несдобровать тому, кто раненого или ослабшего на горбу тащит, — и его не спасет, и сам сгинет. Да если даже и дотащил, принес покалеченного до лагеря, пусть даже до институтских докторов — ну, кто его, скажите на милость, бесплатно лечить станет, если сталкер ни в одной бумаге не числится? А платно — он по причине потери здоровья в Зону не ходит, хабар не носит, деньги поэтому сразу йок, нету. А другой сталкер платить не будет — самому бы концы с концами свести, долги заплатить, тушенка, патроны, ремонт и хоть чуть на черный день, зря, что ли, жизнью рисковал в Зоне этой проклятой. Поэтому напарник, даже самый надежный, буде таковой перегорит или конечности потеряет, уже не напарник, не друг, а обуза, причем опасная. И все это прекрасно знают. Поэтому, когда мужика того прибило Зоной до полусмерти, сталкеры заранее поминать его еще живого стали. Никто не подписался до знахаря его тащить — денег у парочки уже к тому времени не было ни копья. Нормальная сталкерша, ну, то есть обычная, погоревала бы слегка да дождалась, когда яму копать надо будет. А потом дальше Зону топтать без печали.

— Она не бросила, верно? — Ткаченко зевнул. — Сто пудов легенда. Я свою Ленку, конечно, ценю и уважаю, но бабы они и есть бабы, пускай уж не обижаются. Нельзя им ни в Зону ходить, ни оружие в руки давать, ни мужским делом заниматься. Это не их совершенно… ну, какой из бабы сталкер или солдат? Километр по пересеченной, и язык на плечо, ой, пяточку натерло, ой, мокро, холодно, крапива, да еще комары замучили, куда мы идем, а давай домой, я не могу больше. И это не потому, что тупая или капризная, ни фига. Просто — баба. Дом, дети, борщ, стирка. В этом окружении она своя, ей просто, там ее знакомое и привычное дело. Все, что кроме вышеперечисленного, от лукавого, и оно ей реально не надо. Если баба умная, то она это понимает и не рыпается. Не ее дело мамонта домой носить, из автомата стрелять и наравне с мужиками воевать или, там, науками разными заниматься. А уж если командовать возьмется, так это полный аллес. Немцы вон верно подметили — «киндер, кюхе, кирхе», то бишь дети, кухня, церковь. Все, господа. Сколько бы всякие дураки ни кривились, но мое мнение таково, что не насильственное принуждение к такой роли, нет, а реальная возможность счастья женщины в таком качестве. Просто нужно это вовремя осознать, это уже вопрос житейской мудрости. Так что дурак ваш сталкер, что бабу с собой в Зону таскал. Ей бы дома сидеть, из Зоны его ждать, котлетки жарить да кофей варить, ибо мужик голодный вернется.

— Как от тебя твоя Ленка не свалила, просто диву даюсь. — Шелихов хмыкнул. — Хрена себе, домострой…

— Ей нравится, не сомневайся, — уверенно сказал Ткаченко. — Ты ведь женат не был, насколько я знаю, а судить о бабах берешься.

— Женщинах, — мягко поправил Лазарев.

— Баба мне больше нравится. Доброе такое, большое слово. Надежное, простое, крепкое. Женщина… ну, не то. С шипением да жужжанием каким-то, фу, с детства не нравилось. А вот баба — эх, красота! Крепко так, упруго и свежим молоком отдает. Слово такое емкое, что за него даже подержаться можно. И ничего оскорбительного я в нем не видел никогда, хотя Ленка, конечно, поначалу дулась, не сразу привыкла.

— Эх, капитан… сказал бы, да обидишься, — вздохнул Шелихов. — С одной стороны — вроде умный ты мужик. Но жене я твоей крепко не завидую.

— Присоединяюсь, — сказал ученый.

— Ну, это всегда пожалуйста, я же не навязываю свое мнение. — Ткаченко развел руками. — Только вот в чем, товарищи, фишка… я давно женат, а вы, насколько я понял, ни разу в таком качестве не были. На сем дискус предлагаю завершить и сказочку дослушать.

— Как скажешь, — легко согласился Шелихов. — А девка та мужика своего не бросила. Это не легенда, а факт, об этом даже ботаники НИИ в курсе были, а этот народец в сказки особо не верит.

— И что, тащила?

— Тащила. Спасла. Все спустила, что в Зоне они набрали, в ходках они не были долго, да и знахарю тому зонному все время лечения по хозяйству вкалывала, чтоб только вылечил… ну, тот дед и так бы помог, конечно, добряк. И перегоревший полутруп, который в Зоне однозначно не жилец был, поправился, оклемался и снова начал в ходки выбираться. И, ребята, хоть стреляйте, но я ни разу не смог помножить этот случай на привычные мне цифры… не деньги, не выгода, не выживание, наконец, так как Зоной трехнутый в Зоне уже не жилец, никогда до этого такие вот сталкеры не поднимались, жизнью их затаптывало.