Время тяжелых ботинок

Как раз ненадолго заехал Леонид, и Олеся поставила вопрос ребром: она хочет гулять в лесу! «Только в сопровождении Василя, – сказал тот. – И чтобы мне – как мышь: только через «чёрную» калитку!»

С этого момента бедный Василь света бела не взвидел – каждые два часа Олеся просилась на прогулку.

Наконец, она предложила: давайте я сама. Далеко ходить не буду, а если что – связь по мобильному телефону, который одолжит у Натальи.

Василь повёлся, только поставил одно условие. Они договариваются, когда точно Олеся вернётся домой, и чтобы – тютелька в тютельку!

«Можно и в тютельку, – согласилась Олеся, – но ты ж сам отказался».

И вот наконец она – одна, в самой чаще, среди ёлок и берёз, дубов и осин, а бомбочка приятно оттягивает сумочку от Гуччи.

Где-то вдали, то тут, то там, раздавались выстрелы. Как объяснил Василь, начался сезон охоты на водоплавающую птицу.

Олеся выбрала, как ей показалось, удобное местечко. Это был заросший со времён войны просторный и глубокий окоп, а метрах в пятнадцати – холмик. За ним юная испытательница гранат и решила укрыться от смерти, которую таили в себе её новые игрушки.

Она ещё и ещё продумывала каждое своё действие, понимая, что здесь не до шуток, это тебе не топор, которым она зарубила Веточку.

Сиротка из подмосковных Озерков прилегла за облюбованный холмик, выглянула, примерилась.

Надо было попасть точно в яму.

Она вынула гранату, отложила в сторону сумочку, отогнула усики, зажала оружие в кулачке.

Что было сил бомбистка дёрнула за кольцо.

На сайте было написано, что пока давишь на рычаг – взрыва не будет. Только долго удержать она бы не смогла: оружие рассчитано на воина-мужчину.

Гранатомётчица привстала и без суеты – не хватало ещё бомбочку упустить! – забросила тяжёленькую ребристую смерть прямо в старый окоп.

Озерковская амазонка тут же упала в своё укрытие, зажмурилась и зажала уши.

Взрыва она почти не слышала.

Только – дрогнула земля, и через секунду в нос ударил кислый дым. Когда она открыла глаза, то увидела, что в разные стороны шарахнулись до того не видимые птицы, а с деревьев сухим дождём сыпанули поражённые осколками ветки, листья и выброшенная вверх земля – вперемешку с травой и пылью.

«Вот здорово!!!»

Пришлось снова унимать рукой нахлынувшее возбуждение.

Она перевернулась на спину и сквозь постепенно тающий дым и оседающую пыль стала смотреть в голубое небо между ветвями деревьев. Рука пахла смесью ружейного масла и её женского секрета.

Она подумала о Веточке. То, что сестре не жить, Олеся решила ещё четыре года назад, после того, как та заставила её раздеться и лечь с этим мерзким дядей Ваней из Торжка.

Да, ей тогда ПОНРАВИЛОСЬ, но это ничего не меняло.

Невидимые охотники ухали из своих гладкоствольных ружей, удовлетворяя древнюю страсть к убийству живых существ. А эта одинокая преступная душа мечтала поохотиться на более опасных зверей, чем несчастные худосочные утки, которых и есть-то невозможно.

Кто это будет, она пока не знала. Имелось бы оружие, а враги найдутся.

3

В последний раз он открывал этот самодельный чёрный чемодан из авиационной фанеры летом 1997 года, когда ещё не был Кинжалом, были живы Ахмет, Рогожа и Желток, жена с дочкой только собирались в Анапу, а сеттер Аделина тихо лежала у его ног. Было это ещё в той, прошлой, безвозвратно ушедшей жизни, больше трёх лет назад.

Со дня смерти отца коллекция кортиков хранилась у Димыча. Так решил сам её владелец. После смерти родителей в огромной квартире Чекашкиных целыми днями никого не было, а у Астрыкиных, наоборот, – круглосуточное столпотворение коммунальных домочадцев, ничего не ведающих о своей «секретной» миссии хранителей бесценного собрания антикварного холодного оружия, то есть изготовленного более пятидесяти лет назад. В условиях бандитского Петербурга это был единственный способ однажды не лишиться бесценного собрания.

Теперь коллекция обреталась в хорошо замаскированном несгораемом сейфе в особняке на Можайском шоссе, где была серьёзная охрана.

Чувства коллекционера, прикасающегося к своему сокровищу, может оценить только коллекционер. Уж если великий грешник сотворил себе кумира, то страсть к этому идолу – испепеляющая. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше», – прочитал он как-то в Евангелии.

И это даже лучше, что жизненные обстоятельства столь длительное время не давали возможности прикоснуться к заветным образцам сложного и многоликого мира, созданного человеческими руками. Тем сильнее был трепет, когда чёрный чемодан, детище отцовских рук, наконец открылся.

Знакомой обложкой его встретил сборник Льва Толстого – с закладкой на рассказе «Прыжок».

«Пусть эта книга всегда лежит здесь, вместе с коллекцией. И раз в три года обязательно этот рассказ перечитывай».

Приказы отца не обсуждались, они выполнялись.

Он отложил книгу и с волнением взял верхний завёрнутый во фланель кортик.

Его ждал тревожащий душу сюрприз.

В руках оказалось оружие, которого в коллекции НЕ БЫЛО.

Кинжал знал, что это за экземпляр – по каталогам. На всё, что режет, рубит и колет, его зрительная память была заточена идеально.