Время тяжелых ботинок

В последнем салоне, крайняя к проходу, мирно спала его первая любовь и комсорг курса на математическом факультете Ленинградского государственного университета им. А.Жданова, красивая, но изрядно располневшая таджичка по имени Забенисо. «Ударение на последнем слоге», – всегда говорила она при знакомстве. Рядом читал книжку в мягком переплёте её здорово растолстевший муж и верный паж.

6

В начале девяностых на Анатолия Чекашкина сильное впечатление произвели успехи тех его однокурсников, которые сумели быстро «вписаться» в новую экономическую ситуацию.

Один за год поднялся на мелкооптовой торговле импортными сигаретами. Другой на заёмные деньги приобрёл у разваливающегося автокомбината по остаточной стоимости три еле дышащих грузовых «уазика», отстегнул бандитам, стал монополистом доставки пива на весь центр Питера и серьёзно разбогател всего за два года.

Ещё один однокурсник гонял из Европы подержанные автомобили. Был такой, что на деньги родителей приватизировал магазин «Кулинария», парикмахерскую и рядом – фотоателье. Некоторые ушли в консалтинговые фирмы, иные переквалифицировались в бухгалтеров и экономистов. Человек пятнадцать подались в программисты и, когда преуспели, их тут же востребовала хитрая Америка. Социология молодого российского бизнеса говорит, что по успешности на первом месте математики и биологи.

Но больше всех его удивила комсорг курса Забенисо, дочка известного учёного-востоковеда, родившаяся в Ленинграде, в которую Чекашкин был безответно влюблён ещё в подростковом возрасте.

Забенисо была самой преданной делу Коммунистической партии студенткой на курсе.

Когда она говорила о Ленине, партии и комсомоле, её глаза горели таким сексуальным призывом, что все рядовые комсомольцы мужского пола, и даже отдельно взятые женского, чувствовали прилив крови в область малого таза. Перед ней трепетало всё комсомольское бюро, побаивалось партийное, от неё прятал глаза сам декан математического факультета. На втором курсе она вышла замуж за крепкого троечника, сына функционера ленинградского КГБ.

Её героиней была Зоя Космодемьянская.

7 ноября 1991 года на Дворцовой площади, под телекамеры, Забенисо сожгла свой новенький партийный билет, а впридачу и комсомольский, оставленный ей в порядке исключения за активную работу в молодёжной коммунистической организации.

И вот в 1995 году, летом, когда старший научный сотрудник НИИ эконометрики Чекашкин А.В. был вполне доволен жизнью по случаю устройства в гастроном грузчиком и ночным сторожем, они случайно встретились на Невском проспекте.

Забенисо увидела однокурсника и улыбнулась так, будто её любовь к Чекашкину всегда была чем-то само собой разумевшимся. Разбогатевшая однокурсница тут же пригласила некогда влюблённого в неё в ближайший ресторан. Её муж, верный паж и крепкий троечник Петя, который в новых условиях оказался никчемным, работал у супруги водителем и, как ему казалось, охранником, остался в машине.

Забенисо поведала, как сделала свои первые деньги.

В начале 1992 года впервые в жизни она одна выехала за рубеж, в Турцию, в качестве челнока – с пятью тысячами долларов, занятыми под большой процент. Вчерашний комсорг, к своему ужасу, увидела, как её соотечественники трамбуют дешёвую кожаную продукцию в свои огромные сумки, ногами помогая рукам. Она ходила между рядами, загадочно улыбалась, но на душе был мрак. К такому товару, как кожа, душа у неё не лежала. И то, что все без исключения скупают именно эти вонючие куртки, пальто, плащи, платья, безрукавки и сарафаны, её не заботило нимало. Советский комсорг, питерец с математическим образованием и иранской кровью конформизмом отнюдь не страдала.

За территорией рынка она набрела на лавку торговца тканями. Пожилой турок скучал там в полном одиночестве, покупателей не было, и он, конечно, жалел, что не попал в число «кожаных» счастливчиков.

Красавица Забенисо улыбнулась турку так, как будто страстно захотела за него замуж – и прямо сейчас. Турка прошиб пот, и он подумал, что, может, на время лавочку закрыть? Такое здесь практиковалось частенько – с российскими торговками, стремившимися получить скидку.

Среди выставленных тканей Забенисо увидела на полке рулон гобелена с люрексом.

Она спросила турка о цене. Продавец тут же решил, что у этой сумасшедшей русской, так похожей на турчанку, не всё в порядке с головой. Кому сейчас нужна эта блестящая тряпка, которая лежит на полке, сколько он себя помнит? И назвал демпинговую цену – один доллар за метр. А сколько у вас этого добра? Пять тысяч метров.

Как Забенисо доставила те пятьдесят рулонов сначала до гостиницы, потом до аэропорта, а затем из Пулкова к себе домой, она помнила с трудом. Только уже через три недели удачливая челночница выручила за забытую тряпку из грязной турецкой лавки 100 тысяч долларов – сумму по тем временам внушавшую тихий трепет.

Этого хватило и кредит вернуть, и приватизировать в Питере три магазина, тысячу квадратных метров торговых площадей, – с учётом «интересов» чиновников, и ещё на раскрутку осталось.