Время собирать камни

— Станишники, да вы что, совсем из ума выжили? Кому вы поверили? Тем, для кого, как они сами говорят, "Россия — это охапка хвороста, брошенная в мировой пожар революции". Да вы для них быдло, которое должно убивать друг друга, для торжества ИХ революции. Вот, что говорил Сведлов о русской деревне, — поручик вытащил из кармана лист бумаги, и начал читать вслух: "Только в том случае, если мы сможем расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, мы сможем разжечь там гражданскую войну", — Понятно теперь, что ИМ нужно?

Из толпы казаков раздались возмущенные голоса: "Ироды!", "Так вот они что хотят!", "Убить за такое мало!"

— Но и это еще не все. Тут и про вас написано Хотите почитать, что он про "искоренение казаков, как сословия" говорил. Вам прочитать вслух? — спросил поручик.

— Толпа жадно выкрикнула, — Давай! Читай, что там эти ироды еще придумали? И поручик начал читать: "Признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества, путем поголовного их истребления…" — Толпа, услышав эти слова, ахнула от возмущения… А поручик продолжал читать страшные для казаков слова человека, который совсем недавно клялся в любви к ним: "Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно… Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам… Провести разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи… Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах…"

Поручик не дочитал все, что было когда-то сказано Свердловым, и воплощено когда-то в жизнь на казачьих землях… Станишники буквально ревели от ярости. Какие-то горячие головы уже размахивали над головой обнаженными шашками, и порывались тут же рвануть на Смольный, чтобы порубить в капусту Свердлова с его подручными.

А поручик, решив окончательно довести казачков "до кондиции", сначала подождал, пока они немного успокоятся, потом продолжил, — А вот с этим, "кожаным", был еще один, с бородкой, кучерявенький такой. Троцкий его фамилия. Хотите знать, что он о вас говорил? — Услышав рев толпы, который можно было посчитать за знак согласия, поручик снова развернул свой листок.

— Вот, что было написано в газете, которую редактировал этот Троцкий: "У казачества нет заслуг перед Русским народом и русским государством… Дон необходимо обезлошадить, обезоружить, обезнагаить. На всех их революционное пламя должно навести страх, ужас, и они, как евангельские свиньи, должны быть сброшены в Черное море…"

Страшно было смотреть на то, что творилось сейчас на набережной Обводного канала. Все казаки, даже те, кто считал, что не надо соваться в неказачьи дела, готовы были порвать в клочья голыми руками Свердлова и Троцкого. В казачьи казармы им дорога теперь была навек заказана.

Когда крики доведенных до бешенства казаков стихли, оказалось, что в толпе, в которой оказались и приехавшие на боевых машинах морские пехотинцы, бок о бок стояли старые знакомые — подхорунжий Круглов и сержант Мешков.

— Это, правда, Федя? — спросил Круглов, показывая рукой на помятый лист бумаги, который держал в руке выступавший перед казаками поручик.

— Самая что ни на есть правда, — ответил Федор, — вот, возьми, — и сержант достал из своей жилетки со множеством карманов пачку листовок, напечатанных на серой газетной бумаге. Товарищ Сталин и его правительство делает все, чтобы эта правда с бумаги дошла до вас и до ваших станиц. — сержант повысил голос, — Казаки, смотрите, чтобы вас не провели эти краснобаи, как детей малых!

— А как насчет того, что нас хотят послать под германские пулеметы? — выкрикнул кто-то из задних рядов, — ведь ваш Сталин и вправду дружит с генералами. А эти золотопогонники солдат и казаков за людей не считают, мильеном больше, мильеном меньше, им все едино, лишь бы новый чин получить или награду за это!

— Генералы генералам рознь, — степенно ответил поручик, — воевать-то можно по разному. Где с умом, а где и без ума. Кто прет на немецкие пулеметы, не считаясь с потерями, а кто людей бережет, и воюет, как Александр Васильевич Суворов и Матвей Иванович Платов учили — не числом, а умением.

Насчет же того — "что, когда и как", я вам не сейчас ничего не скажу, потому как сам не знаю, ибо военная тайна. А то, как мы воюем, рассказывать долго, проще поглядеть. Завтра в десять пополудни, на пустыре у песчаного карьера что у Фарфоровского поста, будут учения нашей броневой техники бойцами Красной гвардии. Кто хочет, станишники, может придти, может, кто чего и поймете. А сейчас прощевайте, поговорили мы хорошо, встретимся завтра — еще погутарим.

Поручик обернулся к своим и крикнул, — А ну, орлы, по коням!

Снова взревели моторы, лязгнули гусеницы и, облепленные людьми боевые машины снова рванулись в темноту.