Время Смилодона

А вот Рубен Ашотович не ухмылялся, не переглядывался, внимал блаженному с доверием. И тот по дружбе рассказал ему, что у подземных тех тварей есть приспешники на поверхности, называются они некромантами и обретаются недалеко от кладбища, в Ковровой чаще. Там, если топать под прямым углом к свалке, полянка есть. Не простая полянка, особенная, с выщербленным от ударов молний Гром-камнем, Ржавым ручьем и сухими елями, закрученными винтом. Так вот, на этой полянке и собираются те некроманты, занимаются разной чертовщиной и служат своему Великому Змею. Приносят людей ему в жертву, медленно, мучительно, в жутких страданиях. А еще некроманты разыскивают его, Фрола, с тем чтобы вот так же мучительно убить, ибо знает он всю правду об их хозяине и всеми силами призывает род людской на борьбу с ними. Гм, интересно… Мощный интеллект Рубена Ашотовича, задействованный, мягко говоря, не до конца в кладбищенской текучке, нашел наконец-то сферу применения. Арутюнян принялся наводить справки и без особого труда узнал, что секта петербургских некромантов возникла где-то в восемнадцатом веке, а у истоков ее стоял некий барон де Гард, личность легендарная, овеянная славой, отмеченная бесчисленными достоинствами. Так, барон этот в решающем сражении ниспроверг в лужу рвоты своего противника, князя Бурова, негодяя, проходимца и подлеца, и в окружении любящих учеников пообещал приход Великого Змея на эту грешную землю. Не так чтобы скорый, но стопроцентно неотвратимый.

Пока Рубен Ашотович внимал, сектанты тоже не дремали и только чудом не ухайдакали Фрола — тот появился весь избитый, хромой, со страшной, словно от гигантской бритвы, раной на бедре. Так что пришлось везти его лечиться в Саблино, где он попал к истосковавшейся по практике Полине. Уж та-то обиходила его по всей программе, вот только с памятью о Тоцком полигоне ничего поделать не смогла… А Рубен Ашотович все вникал, расспрашивал, проявлял живейший интерес, совал куда надо и не надо свой несколько широковатый нос. Затем стал привлекать внимание общественности, писать в партийные и государственные органы — мол, непорядок в колыбели революции, дурман, сектантство, злостный оккультизм, гашиш и опиум для трудового народа. Однако вместо понимания и поддержки получил лишь диагноз, крайне настораживающий, психиатрический, в плане агрессивности и буйнопомешательства. Обнаружились вдруг показания свидетелей о том, что он опасен в быту, одержим маниакальной идеей, не реагирует на замечания и бросается на окружающих с ножом. С удивительной оперативностью Арутюняна задержали, погрузили в транспорт, зафиксировали на всякий случай и отконвоировали в лечебницу. Там-то и был вынесен единогласный приговор — да, болен, неадекватен, социально опасен. А значит — стационар, галоперидол, аминазин и, возможно, если будет хорошо себя вести, циклодол. Словом, как сказала Полина, шизофреники вяжут веники, а параноики… Кстати, пока Рубен Ашотович лежал, точнее сидел, ей тоже пришлось не сладко. Кормилась она от баранки «жигулей», возила народ за плату. Ох уж и насмотрелась на изнанку бытия, на социалистическую прозу, на строителей коммунизма. Нет, право же, у себя в холодном зале на Сантьяго-де-Куба ей было куда приятнее. В общем, накушалась чета Арутюнянов советской власти досыта и более ее не принимала. А в настоящий же момент хотела шашлыков — с пылу, с жару, с соусом «Кубанский», плевать, что из свинины и к тому же ворованной. Так что Рубен Ашотович взялся за костер, Полина — за шампуры и мясо. Процесс, хвала труду, пошел, запахло дымом и маринадом. Буров тоже без дела не сидел, также вдарил по мясу, правда, по человеческому — принялся аккуратненько так снимать кожу с кисти отрубленной руки. Плавали, знаем, «Коготь дьявола» — ножик с секретом. Точнее, с заточкой под конкретного владельца. Вроде знаменитого ствола Джеймса Бонда. А идентификация происходит на тактильном уровне, проще говоря, по кожному покрову. Вот так, все строго по науке, никаких чудес…

— А, кожные покровы, — подошла Полина, с интересом глянула, удрученно покачала головой. — Да ведь не так, бестолочь, не так. Это тебе не лопатой махать. Дай-ка я.

Взяла дело и конечность в свои руки и мигом добилась результата — кожу как чулок сняла. Сразу видно, ас, профи, советский врач первой категории. Джеку Потрошителю учиться и учиться.

— Мерси. Иголки с ниткой не найдется? — Буров с уважением кивнул, тщательно выскоблил снятое и принялся старательно сооружать некое подобие перчатки. Топорное, не Ив Сен Лоран, беременным и детям лучше не смотреть…

А между тем изрядно запахло жареным, и Рубен Ашотович возвестил:

— Готово! Прошу.

В голосе его слышались гордость, нетерпение и истинно кавказское радушие.

«Ладно, после докуем». Буров непроизвольно проглотил слюну, повесил изделие сушиться и стремительно пошел на зов, правда по большой дуге, через рукомойник. Чтобы жить, надо есть. А чтобы выживать — и подавно.