Время скорпионов

— А если я подъеду?

— Понимаешь, это… Статья, которую я пишу вместе с… — Амель запнулась, прежде чем произнести имя Ружара.

— Но мы с тобой, это тоже важно. — Пауза. — Ты часто упрекала меня в том, что я никогда не могу освободиться ради тебя.

Молчание. Порывы ветра сотрясали кроны высоких деревьев в саду. Их опутанные канатами стволы стояли неподвижно.

— Хорошо. Только быстро. Я в Библиотеке Франсуа Миттерана.

— Буду через полчаса. На лестнице со стороны набережной?

— Хорошо.

— До скорого.

Амель разъединилась.

Ролан Мажур вошел в кафе, демонстративно глядя на часы. Очень красивые часы, ему нравилось, когда их было видно, не только потому, что они вызывали восхищение знатоков. Таким образом Мажур показывал, как он, значительный и влиятельный чиновник, ценит свое время. Ходили слухи, будто в период жизни, предшествовавший его назначению в отдел Центра координации борьбы с терроризмом, он вытащил одного богатого и великодушного друга из тяжелого положения и с тех пор носил на запястье знак его признательности.

— Привет, Бастьен. Ты хотел повидаться?

— Мне тебя не хватало. — Ружар наградил его широкой улыбкой. — Как там жизнь в Бово?

— Не спрашивай.

— Напряженная атмосфера?

— Ты газеты читаешь? — Глупо ухмыльнувшись, Мажур бросил сахар в принесенный барменом кофе и пригубил коньяк. — Все бегают, точно безголовые курицы. — Новый смешок, еще одно упоминание «безголовых куриц». Второй глоток коньяку. — А потом собираются и часами обсуждают. Поверь, нас всех погубит не сибирская язва, а бредовая тяга к собраниям!

— Кстати, что ты думаешь об этой истории с сибирской язвой?

— Ничего, паранойя американцев не мой вопрос.

Ружар покачал головой:

— Ладно, не ври мне. Разве нас это совсем не касается?

— Уверяю тебя, сейчас есть дела поважнее. — Мажур с заговорщицким видом наклонился к нему. — Берегись, наши бико [136]активизировались, я ничего не хочу сказать, но мы обязаны повсюду следить за ними, даже за старыми историями, вроде той, в Страсбурге. Хотя пока ничто не указывает на то, что они предполагают швырнуть нам в морду вирус. И что они знают, как это сделать.

— И все же тот ролик по телевидению смотрели все. Ты понимаешь, о чем я говорю? О том, что привезли из Афганистана со щенком.

Чиновник рукой отмахнулся от комментариев:

— Трюк? — Мажур пожал плечами и проглотил кофе.

— Ты упомянул Страсбург. Я думал, с этим покончено?

— Нет, не покончено, но то, что я говорю, не для протокола. Дай пару дней, и я подкину тебе кое-какие сведения.

Ружар согласился:

— Все это как-то не слишком весело. А тебе самому нравится, что ракетные батареи развернуты на твоей родной земле?

— Знаешь, по-настоящему меня беспокоит скорее то, что это способствует общему росту чувства неуверенности. Это стало особенно заметно после совершенного два дня назад в пригороде убийства двух стражей порядка. Наше хулиганье дует на угли. Думаю, ты заметил, что твоих собратьев тоже начинает лихорадить. Как ты думаешь, где в таком контексте они обретут свой…

— Есть еще кое-что. — Задумавшись о своем, журналист не слушал собеседника. — Извини, что перебиваю, но мне интересно, известно ли тебе что-нибудь о трупе, выловленном в Сене в минувшие выходные? Ему полагалось бы оказаться в ведении второго отдела Департамента судебной полиции, однако дельце досталось криминалистам.

— Я работаю с террористами, а не с убийцами. — Чиновник потянулся к рюмке, чтобы допить коньяк.

— Вот именно.

В последний момент Мажур прервал движение.

— Им занимается четырнадцатый отдел прокуратуры. Как-то странно, ты не находишь? Жертву вроде зовут Мишель Хаммуд.

— Сдается мне, ты уже неплохо осведомлен.

— У меня свои источники.

— Кто-нибудь из наших?

Ружар улыбнулся:

— Не будем об этом.

— Ладно. Но раз у тебя свои источники… — Пустая рюмка стукнула о стойку. — Пожалуйста, счет.

Амель смотрела на парочку студентов, выходящих из рукописного зала, ненамного моложе ее. Она некоторое время разглядывала их, не в силах сосредоточиться на работе. Парень с девушкой тихо переговаривались между собой и заговорщицки смеялись. Журналистка чувствовала себя старухой, пленницей мироустройства, о котором они пока даже не подозревали. Внезапно все так усложнилось.

Сильвену не понравилось ни то, что она, ради того чтобы поскорее вернуться в библиотеку, сократила время их совместного обеда, ни ее отсутствующий вид за столом. Амель не сочла нужным уделить ему больше времени, а ведь он так старался, чтобы все было хорошо. Он ненавидел тупик, в котором по ее вине оказалась их семья. Они больше не говорили о будущем, только о работе.

Зачем тогда она согласилась на эту встречу?

Сильвен перестал поддерживать беседу и коротко и весьма грубым тоном, словно в отместку, сообщил, что послезавтра утром уезжает на семинар на все выходные.

Именно на эти выходные.

Сильвен забыл.

20.10.2001

Отчет управления содержал относительно полный и печальный портрет Лорана Сесийона. Портрет многообещающего мальчика, постоянно натыкающегося на препятствие и каждый раз пытающегося любыми способами обойти его. И некому было указать ему путь.