Время Обреченных (СИ)

Накрахмаленные оконные занавесочки были раздвинуты, из-за чего эмблема министерства путей сообщения приобрела причудливый узор. Штабс-ротмистр Твердов Елисей Павлович долго и задумчиво смотрел в окно, наблюдая проплывающие виды да поколачивая крепкий горячий чай. В одноместном купе было не то чтобы просторно, но невероятно уютно. Можно было наконец-то спокойно обдумать виды на будущее, подремать, не беспокоясь о шумных соседях, да и просто помечтать. Билет правда стоил дорого – семь с полтиной, но Твердов пожалуй впервые за свои двадцать четыре прожитых года не задумывался о деньгах. Боевые, выплаченные после возвращения из Испании, казались ему целым состоянием. Свой недавний день рождения он отметил с размахом, закатил с друзьями по полку пирушку в "Полуночной" – приличной, по его разумению, харчевне Чистополя, где всем желающим дозволялось исполнять песни под гитару и музицировать на сцене на рояле. "Полуночная" почти не изменилась за полтора года его испанского отсутствия, то же убранство в романском стиле, те же красные дорожки на лестницах, всё тот же швейцар Никодимыч с напыщенными бакенбардами как у английских лордов викторианской эпохи. Только слово "ресторанъ" с вывески исчезло, его почему-то заменили "харчевней". Твердов слышал, что в прошлом году началась кампания по борьбе с иностранщиной. Специально этим вопросом он не интересовался, однако поговаривали, что с нововведениями решили не рубить с плеча, а действовать ненавязчиво, но твёрдо и последовательно.

На следующий день после ротных занятий по стрельбе Твердова вызвали в штаб полка и ознакомили с приказом о переводе в Менский Военный Округ, куда-то на приграничье – в Сувальскую губернию. На все его вопросы начальник строевого отдела ответил, что в бригаду, мол, спустили приказ о переводе всех боевых младших офицеров(1) в войсковую часть такую-то, а поскольку в полку он был такой единственный, то извольте-ка, штабс-ротмистр, получить обходную и заняться делом. На сборы дали время до вечернего развода. Однако собираться столько времени ему не понадобилось. Семьёй обзавестись не успел, добра нажить тоже, да и времени на это не было, поэтому сложив в два чемодана все свои пожитки – комплекты обмундирования, книги и личные вещи, оббежал начальников полковых служб, друзей-товарищей, порадовался в душе что избавлен как бронеходчики от необходимости сдавать технику, и после вечернего развода покинул свой полк.

Твердов смотрел в окно. Мимо проплывали никуда не спешащие барышни, бегали вездесущие мальчишки, курили у своих таксомоторов "Руссо-Балт" и "Морозовец" таксисты, стояли под козырьком перрона юнкера. Мальчишки ещё совсем, безусые, с юношеской худобой и счастливыми лицами вырвавшихся за заборы училища сорванцов. Рассматривая их, Твердов невольно вспомнил своё юнкерство и ему впервые показалось, что три года в Орловском воздушно-гренадёрском училище были пожалуй беззаботным временем. Родился Елисей в далёком теперь уже марте 1914-го в Забайкалье в семье инженера. Родителей лишился в гражданскую, как и всех родственников, в 1922 году был отловлен в Чите казаками и отправлен в детское поселение. Не репрессивное, как об этих поселениях в захлёб писали западные газеты, часто навешивая ярлык "колония для малолетних преступников", а образовательно-трудовое, созданное специально для беспризорников. В 1922-м указом Верховного правителя Кутепова в стране развернулась программа борьбы с беспризорностью, колонии создавались по всей необъятной России. Одновременно началась программа всеобщей грамотности: в редких сёлах, не успевших при царях обзавестись школами, строились новые или открывались государственные взамен церковно-приходских; в городах создавались новые гимназии и реальные училища. Церковь лишилась доступа к образованию и её отделение от государства было закреплено законодательно. Но Церковь не протестовала, священники прекрасно понимали, кому обязаны жизнью, им теперь была одна забота – сохранить сильно уменьшившиеся приходы. Народ-богоносец, как показала Гражданская, не малой своей частью с лёгкостью принялся крушить церкви и монастыри и убивать служителей культа. И в разгуле богоборческих погромов далеко не всегда были виноваты евреи.