Время новых дорог

Когда он притормозил машину у самой толпы шоферов и спрыгнул на лед, никто даже не обернулся. Все смотрели на обвязанного веревкой человека с ломом в руках, который, осторожно ступая по скользкому насту наледи, подбирался к самой ее середине. Наконец он остановился и, несильно тюкнул ломом по льду. Лом ушел под лед почти наполовину. Брызнула вода. Человек торопливо отступил и, то и дело оглядываясь, пошел назад.

Подойдя к товарищам, он бросил лом и прохрипел:

— Не пройти!

— А если под берегом? — закричал Кодкин.

— Попробовал один, — сказали ему и показали на ближний берег.

На берегу горел костер. У костра сидел человек в накинутом прямо на голое тело тулупе и глотал обжигающе горячий чай. На кустах рядом с костром дымилась мокрая одежда.

— Ясненько, — согласился Кодкин и втерся в самый центр обменивающихся короткими репликами шоферов.

Пассажир, приоткрыв дверку кабины, с напряженным вниманием прислушивался к разговору.

— Ночью прихватит, однако.

— Дед Мороз тебе сказал?

— А если вода пойдет?

— Запросто.

— В Романовке уже карбаса рубят, — суетился Кодкин.

— Ну. Назад надо.

— Коса воду держит. Тут, знаешь, какая глубина?

— Раз вперед непроханжа, значит, назад.

— А если прихватит ночью?

— Назад тоже теперь не разлетишься, — буркнул обросший до самых глаз щетиной здоровяк и ткнул в бок Кодкина. — У Калакана как?

— Не пройти. По берегу еле-еле.

— Мы шли — нормально было.

— Чего теперь оглядываться, если каждую минуту другой расклад.

— Рвать, мужики, надо, пока не поздно.

— С тем и шли: пройдем значит пройдем, не пройдем — с нас спроса нет.

Кодкин чесал затылок:

— Выходит, будем закрывать зимнюю навигацию…

И в это время его машина рванулась с места. Николай замер с раскрытым ртом.

Сначала машина откатилась назад, для разгона. Шоферы с удивлением уставились на нее, отступая на всякий случай с дороги. На месте остался один Кодкин. Его пассажир сидел за рулем. Николаю показалось, что он улыбается. Но это только показалось сквозь запотевшее стекло. Лицо незнакомца закаменело. Он переключил скорость, и машина рванулась вперед. Каким-то немыслимым рывком, когда машина проносилась мимо, Николай успел заскочить на подножку.

Машина мчалась по льду на предельной скорости. Лед под задними колесами крошился, всплескивала черная дымящаяся вода, ребром вставали и переворачивались острые нетолстые льдины. Но это было уже следом, на какую-то долю секунды следом. Поэтому машина мчалась вперед. Любая микроскопическая задержка, сбой — колесо бы проскользнуло, нога на газе дрогнула — машина бы ушла под воду. Но вот под колесами заскрипел снег, и машина, круто повернув к берегу и срезав половину сугроба, остановилась. Кодкин рванул дверку. Пассажир медленно повернулся к нему и посмотрел отсутствующим взглядом.

— Ну чего мне с тобой делать теперь? — спросил Николай сорвавшимся голосом.

Пассажир молча пожал плечами.

— Ты же, гад, говорил, что водить не умеешь!

— Не умею, — попытался улыбнуться пассажир, чуть растянув белые губы.

Николай втиснулся в кабину, бесцеремонно отодвинув пассажира от руля, и, положив голову на руль, несколько секунд сидел неподвижно. Потом, не поднимая головы, спросил:

— Тебя как зовут?

— Александр, — не сразу ответил пассажир. — Можно Саней. Саня Веселов. А насчет машины — ребята объясняли раза два по пьянке. Не получалось. Вернее, хреново получалось. А тут как-то вот… Сам не понимаю.

Кодкин поднял голову.

— Вот что, Веселов… Назад теперь — сам понимаешь. Вперед тоже неизвестно как. От остальных мы себя отрезали. Ты отрезал! Так что нас теперь раз-два — и никого больше. Понял?

Веселов кивнул.

— Раз-два, — повторил Кодкин. — Один я бы это дело бодал, а вдвоем, можно рискнуть. Понял? Поэтому что… До Старого доберемся, ночуем и — дальше. Если хотел там остаться, не получится. Пойдешь со мной, до прикола. На подмене. Не согласен — вылазь и чеши назад. Пока мужики не развернулись.

— А ты?

— Обо мне разговор, когда на месте будем.

Голос Николая был непривычно жестким, глаза смотрели пронзительно и хмуро.

— Согласен?

— Откуда я знаю, как у меня там повернется… — начал было Веселов.

— Тогда вылазь, — сказал Николай и, перегнувшись, открыл дверку со стороны Веселова.