Время, назад

Чтобы добраться до второго отдела, ему потребовались долгие годы. И теперь в качестве награды ему приходилось ежедневно общаться с дичайшей россыпью мрачных, хамоватых изобретателей, которые тянули с предписанным им и — согласно решению искоров — обязательным конечным уничтожением единственной оставшейся машинописной копии тех работ, с которыми связывались их имена — связывались в результате процесса, не совсем понятного ни Эпплфорду, ни всем этим изобретателям. А вот Совет, видимо, понимал, почему этот конкретный изобретатель получал это конкретное задание, а не какое-нибудь совсем другое. Возьмем, к примеру, Энга и его «КАК Я ИЗГОТОВИЛ В СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ У СЕБЯ В ГАРАЖЕ ИЗ ПОДРУЧНЫХ МАТЕРИАЛОВ СВОЮ СОБСТВЕННУЮ ШВАББЛУ». Да, подумал Эпплфорд, досматривая газету, серьезная ответственность. После того как Энг завершит процесс, в мире не останется ни одной швабблы, если только эти жулики из СНМ не припрятали где-нибудь парочку. Хотя последний экземпляр Энговой книжки все еще где-то существовал, самому Эпплфорду как-то даже и не вспоминалось, на что похожа шваббла. Маленькая? Квадратная? А может, здоровенная и круглая? Хмм. Он отложил газету и потер ладонью лоб, пытаясь вызвать перед глазами изображение этого устройства, пока это все еще возможно. Потому что, как только Энг превратит последний машинописный экземпляр в новенькую шелковую чернильную ленту, толстую пачку писчей бумаги и тоненькую пачку новой копирки, исчезнут последние шансы для него или кого-нибудь другого вспомнить эту книгу и описанный в ней механизм, широко когда-то распространенный и очень полезный.

Но это будет еще не скоро, ведь Энгу придется стирать машинопись строчку за строчкой, букву за буквой, с ней нельзя обойтись так, как обходятся с грудами печатных экземпляров. Все это делается очень просто, пока дело не дойдет до последней машинописи, а уж тогда… ну что ж, Энгу заплатят за это огромный гонорар плюс…

Видеофон, стоявший на кухонном столике, соскочил с рычагов, и из него донесся резкий визгливый голос:

— До свидания, Дуг.

Голос женский и к тому же знакомый.

— До свидания, — сказал Эпплфорд, поднося трубку к уху.

— Я люблю тебя, Дуг, — констатировала Карис Макфадден, задыхаясь от избытка чувств. — А ты, ты меня любишь?

— Да, я тоже тебя люблю, — сказал Эпплфорд. — Когда я встречался с тобой последний раз? Надеюсь, это будет скоро. Ну скажи мне, что скоро.

— Скорее всего, сегодня, — сказала Карис. — После работы. Тут есть один человек, с которым я хотела бы тебя свести. Почти неизвестный ученый, который хочет обеспечить официальное искоренение своей работы на тему, представь себе, психогенных причин смерти от поражения метеоритом. Я сказала ему, что, раз ты работаешь во втором отделе…

— Скажи ему, пусть искореняет своими собственными силами и за свой собственный счет.

— Но это же не престижно. — Лицо Карис на экране стало умоляющим. — Ну правда, Дуг, такие теории разведены, что вообще ничего не поймешь. А этот самый осел, этот Ленс Арбутнот…

— Это что, так его звать?

Имя почти его убедило. Почти, но не совсем. За один рядовой рабочий день к ним поступала уйма подобных прошений, и каждое из них, без единственного исключения, — от социально опасного свихнутого изобретателя с совершенно невозможным именем. Эпплфорд занимал свое место во втором отделе слишком уж долго, чтобы легко попасться в силок. И все равно он должен был этим заняться, на этом настаивали вся его этика, вся его ответственность перед обществом. Он глубоко вздохнул.

— Я слышала, что ты как будто стонешь, — весело сообщила Карис.

— Ну ладно, — сдался Эпплфорд. — Если только он не из СНМ.

— Правду говоря, оттуда он и есть. — И голос, и лицо Карис стали виноватыми. — Думаю, они там просто выкинули его за дверь. Вот потому-то он здесь, в Лос-Анджелесе, а не там у себя.

— Здравствуй, Карис, — сухо сказал Эпплфорд, поднимаясь на ноги. — Мне уже пора идти на работу и не хотелось бы и дальше обсуждать эту ерунду.

Что касается его, это полностью закрывало тему.

Во всяком случае, он так надеялся.

Вернувшись в конце смены домой, полицейский Джо Тинбейн застал свою жену сидящей за кухонным столом. Он смущенно отвел глаза, а она его вдруг заметила и торопливо кончила наполнять чашку черным горячим кофе.

— Невежа ты, вот и все, — укоризненно сказала Бетель. — Мог бы хотя бы постучаться. — Высокомерно вздернув нос, она поставила бутылку апельсинового сока в холодильник и отнесла в шкаф почти полную коробку хлопьев. — Ладно, я скоро уйду и не буду тебе мешать. Мой питательный процесс почти уже закончен.

Однако не было видно, чтобы она слишком уж торопилась.

— Устал я, — сказал Тинбейн, тяжело садясь на стул.

Бетель расставила перед ним пустые тарелки, чашку и стакан.

— Ты знаешь, что пишут сегодня в газете? — спросила она, тактично удаляясь в гостиную, чтобы он мог без помех отрыгнуть. — Этот бандит, этот фанатик, этот самый Рэймонд Робертс хочет заявиться прямо сюда.

— Хмм, — неопределенно сказал Тинбейн, наслаждаясь горячим, очень горьким кофе, вытекавшим у него изо рта.