Время, назад

– Надо будет последить за этим странным маленьким кладбищем, — сказал Себастьян. — И я бы хотел получить полный — абсолютно полный — список тех, кто здесь похоронен. — Случалось, что, изучая список, он мог догадаться — кто; это было нечто вроде экстрасенсорной способности, странное умение предугадывать назревающее воскрешение. — Напомни мне, — сказал он Лотте, — связаться с властями, ответственными за это место, и узнать, кто здесь закопан.

Один из бесценных запасников жизни, мелькнуло у него в голове. Прежние кладбища стали резервуарами пробуждающихся душ. Одна из могил выделялась особо роскошным памятником; Себастьян посветил фонариком и прочитал надпись.

ТОМАС ПИК

1921–1971

Sic igitur magni quoque circum

moenia mundi expugnata dabunt

labem putresque ruinas

[Также с течением времен и стены великого мира / Приступом взяты, падут и рассыплются грудой развалин. (Тит Лукреций Кар. «О природе вещей». Перевод Ф. А. Петровского.)]

Он знал латынь слишком приблизительно, чтобы перевести эпитафию, но кое-что все-таки понял. Некое такое утверждение, что все великое тоже тленно, обречено на разрушение. Что ж, думал Себастьян, теперь это уже не верно. Особенно в том, что касается великих душ. Сдается мне, что назревает возвращение именно этого Томаса Пика, а он, судя по размерам памятника и по качеству примененного камня, был какой-то заметной персоной. Да, нам следует следить за этим местом.

– Пик, — сказал он Лотте.

– А я про него читала, — загорелась Лотта. — В курсе восточной философии. Ты знаешь, кто он такой, ну, кем он был?

– Он не связан как-нибудь с Анархом, имевшим эту же фамилию?

– Юдиты, — кивнула Лотта.

– Что, этот самый культ, охвативший Свободную Негритянскую Муниципалию? Культ, которым руководит этот демагог Рэймонд Робертс? Юдиты? Так это что, этот самый Томас Пик?

Лотта прочитала даты, выбитые на памятнике, и кивнула.

– Только в те времена это не было жульничеством, так нам говорил преподаватель. И я верю, что мистический опыт юдитов действительно существует. Во всяком случае, в универ ситете нас именно так и учили. Всё едино и все едины, нет тебя и…

– Я знаю, что такое юдиты, — раздраженно отмахнулся Себастьян. — Господи, теперь я совсем не уверен, что хочу его оживлять.

– Но ведь если Анарх вернется, — заметила Лотта, — он снова возглавит юдитов, и они перестанут быть жульнической компанией.

– А ведь, пожалуй что, — заметил подошедший к ним Линди, — ты смог бы сделать себе состояние на том, что не вернул бы его в не желающий его мир. Ладно, моя часть работы закончена. Сайн вставляет ей эту подержанную электропочку, а на носилки вы ее как-нибудь без меня положите. — Он раскурил сигаретный окурок и, поеживаясь от холода, погрузился в мысли. — Так, значит, ты, Себастьян, и вправду считаешь, что это тот самый Пик и он вот-вот вернется?

– Да, — кивнул Себастьян. — Ты же знаешь мои предчувствия.

«Ведь только из-за них, — думал он, — наша фирма еще не вылетела в трубу. Именно они позволяют нам обгонять крупные заведения, позволяют получать какие ни на есть заказы… хоть что-то свыше тех крох, которые подкидывает нам полиция».

– Вот подожди, пока узнает Р. К. Бакли, — задумчиво сказал Линди. — Вот тут-то все и завертится. Уж по этому-то случаю он зашевелится; тебе бы, наверное, стоило сразу ему позвонить. Чем скорее он это узнает, тем скорее сможет сформулировать свою очередную рекламную кампанию. Да, — хохотнул Линди, — наш человек на кладбище.

– Поставлю-ка я на эту могилу жучка, — сказал, подумав, Себастьян. — Пусть слушает сердечную активность и, если что, пошлет нам сигнал.

– Ты так уверен? — нервно спросил Линди. — В смысле, ведь это же незаконно. Если лос-анджелесская полиция прознает, они могут отобрать у нас лицензию. — Его врожденная шведская осторожность мешалась со всегдашними сомнениями в экстрасенсорных предчувствиях Себастьяна. — Так что выкинь-ка лучше это из головы, ты становишься ничем не лучше Лотты. — Он дружелюбно хлопнул Лотту по спине. — Я всегда говорил себе, что не поддамся здешней унылой атмосфере. Мое дело чисто техническое: найти точное место, подать воздух, выкопать и чтобы при этом не распилить клиента пополам, поднять его на поверхность и передать доктору Сайну на починку. А ты, девочка, — повернулся он к Лотте, — ищешь в этом слишком уж глубокий смысл. Плюнь и забудь.

– Я замужем за человеком, который когда-то вот так же лежал под землей. — Голос Лотты приобрел неожиданную твердость. — Когда я родилась, Себастьян был мертв, и он оставался мертвым, пока мне не исполнилось двенадцать лет.

– Ну и что?

– Этот процесс, — сказала Лотта, — дал мне единственного в мире человека, которого я люблю, могу любить, а это — главное событие моей жизни.

Она обняла Себастьяна и тесно к нему прижалась.