Время, назад!

Я мнусь у входа какого-то затрапезного здания. Сегодня мне предстоит разрушать, а не спасать. Но я разрушу, я смогу. Я не плачу, потому что плакать это глупо, а тот парнишка из Лондона никак не заслуживает подобной судьбы.

– Ты права, капитан.

– Инхён, послушай. Хотела спросить. А… Ну вот тебя больше не будет. – Я захожу в здание, замирая на точке “1”. – Но ведь часы. Они могут остаться? Я могу тебя увидеть, там, в хорошем будущем? И вернуться обратно.

Он думает, потом отвечает неуверенно:

– Мы переписываем вероятность длиной в сто тридцать три года. Я считал, без эмоций, как научился у тебя. Войны не будет. Те жертвы, что мы спасли, будут. Но мы решили ведь, правда?

– Я не это спрашивала, Инхён.

Первого я сталкиваю с лестницы. Эффект летальный, но мне все равно.

– Часы при тебе, я думаю, ты научилась с ними обращаться. Понятия не имею, останется ли что-то постфактум. Но, знаешь, лучше не надо. Я увижу тебя, и…

– Инхён, смысл в том, что я буду тебе не нужна. И в том, что не увидишь.

Второго надо просто подкупить.

Третьему – пригрозить.

Работы на десять минут.

– Инхён? – спрашиваю я.

Откуда-то издалека доносится: “Джейми”, – и всей своей психопатической натурой я чувствую, как не хочется ему уходить. Я зову снова.

– Поцелуй меня, – просит он и отключается уже навсегда.

* * *

Я стою перед его домом и смотрю на двойню, колесящую на велосипедах. Двадцать один пятьдесят четыре, никакой войны, никакой Механики. Часы – и те барахлят. Их тоже не должно быть. И я не должна помнить, но почему-то помню все, как вчера. Главное, что мы предотвратили войну, погубившую человечество. Главное, что ему тридцать и он счастлив. Главное… Я разворачиваюсь и ухожу. Пора возвращаться домой, к Пи-Джею, скандалам и продюсированию.

Мир блекнет сам по себе, и я вдруг оказываюсь на его девятнадцатилетии. Нет, он просил. Просил, умирая. Но я не… Я стою и смотрю, как с места срывается все та же девица, потом, пытаясь не реветь, повторяю свой давний маневр – и исчезаю. На губах остаются тепло и соль.

* * *

Война – это любовь. Ты понимаешь это в день, когда тебе исполняется девятнадцать, и какая-то девчонка берет и испаряется из твоих рук, только поцеловав. Вся твоя жизнь зацикливается на этом моменте, ты привыкаешь к тому, что тебя хотят все, кроме тех, кого хочешь ты, и в конце концов смиряешься. А потом она, такая рыжая, такая яркая, вдруг стоит на ступеньках твоего гребаного Эйбиси-Энтертейнмента, растерянная и смотрящая круглыми глазами на пустое запястье. Ты не медлишь ни секунды и наконец-то целуешь ее в ответ.

ВСЕ ГЕРОИ ПОПАДАЮТ В

В окно постучали. Я резко села на кровати, гадая, кого могло принести. В соседней комнате ворочалась мать. Не хватало только, чтобы ее разбудили пьяные любители ломиться к жителям первого этажа. Представляю, что начнется. Как минимум паническая атака, как максимум…

В окно постучали еще раз. Я завернулась в пахнущее чем-то мертвым одеялом и пошлепала смотреть. Кто там еще напился? Уперевшись в подоконник и уткнувшись носом в плотную ткань, я поняла, что на улице не работает фонарь. Информация доходила до меня будто с запозданием, ну правильно, толком не проснулась.

В окно заколотились. Штору я отдергивала с желанием как следует вломить тому, кто не давал мне насладиться бесценным пятичасовым сном. Запуталась в одеяле, секунду потратила на то, чтобы его поправить. Из темноты на меня пялились пустые глазницы, обрамленные слезшей плотью.

– Ни звука, – произнесли за моей спиной, и я повиновалась.

Крик осел где-то в левой части грудины тяжелым осколком. Спереди, судя по всему, находился зомби-апокалипсис, сзади – неизвестный мне мужчина.

– А я вас, в общем, так себе и представлял. – Штору перед моим носом задернули, и я отпрянула назад, собираясь пробиваться к выходу из комнаты, когда вдруг поняла, что нахожусь уже не в нашей двушке в Дегунино, а где-то…

Где-то…

Стоп. Я огляделась. В сумерках угадывалась обстановка, больше напоминавшая загородный дом, а не квартиру. Стены были обшиты деревом, да и звуки оказались совсем другими, не теми, что в городе. Краткий рекап: я пришла с нищенской работы в офисе (да, да, постоянно виснущие компьютеры, не способные даже Facebook нормально загрузить, доставшие клиенты, полная неразбериха). Поругалась с матерью, которая никак не могла пережить тот факт, что я больше не снимаю квартиру, а въехала к ней. Сварила сосиски, с ненавистью глядя на плиту, посидела в Интернете с почти нового хуавея, за который до сих пор платила кредит – ну что там, в момент покупки будущее казалось мне гораздо более радужным. Отрубилась, кажется, на ролике со смешной мохнатой гусеницей.

– Мы можем не включать свет? Слушайте, мне, наверное, все равно. Не уверен, все ли равно вам.

Мужчина, по-прежнему стоявший у окна, обернулся ко мне. Я проморгалась. Высокий, короткостриженный.

– Вы кто? – спросила я.

Вариантов было не так много. Вероятно, я все же двинулась на почве несовершенства бытия и несоответствия жизни моим ожиданиям.

– Олег, – пожал плечами мужчина.