Время Любви

Он сопротивлялся, как мог, и я его отпинал по полной. Теперь я его начал гонять; он отступал, у него хватило ума понять, что без меча это единственная возможность сохранить хоть немного сил. Укки бегал замечательно, он бы мог удирать хоть до вечера, но это противоречило его правилам: ему нужен был настоящий спарринг и он подставлялся время от времени, потому что надеялся, что я пропущу удар.

И ему очень хотелось заполучить свой меч, хоть в левую руку, а я просто играючи ему мешал. Без меча он дрался на голом самолюбии и мучался больше, чем от любой раны. И, в конце концов, я врезал ему в солнечное сплетение.

Он остановился, попытался вздохнуть, не складываясь пополам, а я просто подошел, сбил его с ног и завернул его левую руку к лопатке.

Укки ужасно долго молчал. Я уже думал, что мне придется ему руку сломать, потому что убивать я никак не собирался и заранее решил сделать ему так больно, чтоб он взмолился. Но я чувствовал, что кость вот-вот хрустнет, а он молчал и дышал через раз.

Тогда я говорю:

– Хочешь умереть?

И он шепчет еле слышно:

– Нет. Хватит.

– Хватит – это ты пощады просишь? – уточняю. Потому что мне не хотелось бы через минуту начать все сначала.

Он не сразу ответил, я еще немного подтянул его руку. Просто вынудил – и диву давался, как он долго держится. Но Укки все-таки сломался.

– Да, – говорит. Едва губами шевелит. – Оставь мне жизнь. Я твой трофей.

Я так понял, что это фраза ритуальная, и все действительно кончено. Отпустил Укки, и он сел. Обхватил себя руками за плечи и начал плакать. Тихо. Молча. То еще зрелище.

Не злился, не огрызался и не жаловался. Просто сидел и плакал. И смотрел на меня внимательно и непонятно. Я в жизни не видал, чтобы человек так себя вел после потасовки.

Я вытер с морды кровь, заклеил пластырем, где сильнее всего кровоточило, и принес Укки меч. А он говорит:

– Возьми себе, Фог. У тебя не было меча, теперь будет.

Это мне так дико показалось… будто он мне руку отдал. Не мог я Укки без меча представить и перепугался.

– Брось, – говорю, – оставь себе. Он тебе еще пригодится.

– Нет, – говорит. – Не пригодится. Может, моему сыну пригодится, если я выживу, и у меня будут дети. Но не мне. Я проиграл. На Нги-Унг-Лян в таких случаях меч отдают.

Это такое было неизбывное горе, что я сел рядом с Укки, положил меч рядом, а его обнял за плечи. Сначала сделал, потом понял, что зря… а потом сообразил, что Укки, против обыкновения не дернулся. Вроде бы даже прислонился ко мне чуть-чуть. И говорит:

– Ты так добр ко мне, Фог… Ты ведь не заставишь меня страдать больше, чем необходимо?

Мне опять сделалось не по себе. До меня дошло, что это еще не все.

– Конечно, – говорю. – Ничего плохого больше не будет. Ну что, возвращаемся на корабль?

Тогда Укки улыбнулся бледной улыбкой.

– Фог, – говорит, – ты тоже тут не хочешь? Я тебе так благодарен, я думал, что прямо тут… тут пустынно, но все равно, кто-нибудь может увидеть, как я… – и больше говорить не может, цепляется за мою куртку, утыкается лицом мне под мышку и начинает рыдать.

Я его отодвинул и встряхнул. И спрашиваю:

– Укки, что я, по-твоему, тут не хочу? Я от твоих тайн и загадок скоро с ума сойду…

Он взял себя в руки. Достал платок, вытер лицо, глубоко вздохнул.

– Прости, – говорит. – Ты, как я понимаю, не хочешь здесь меня изменять. И, по-моему, хотя я, как твой трофей, права голоса в этом вопросе и не имею, это, с твоей стороны, очень великодушно и благородно. Так делают не все. У некоторых так падает забрало, что им наплевать на чувства трофея. Потом, когда страсти улягутся, они, конечно, жалеют и раскаиваются, но разбитое сердце уже не склеить…

Я отчетливо ощутил, как у меня заходит ум за разум.

– Укки, – говорю, – а что победитель делает с трофеем?

Укки на меня посмотрел своим фирменным взглядом системы «опять спрашиваешь об очевидных вещах», пожал плечами и говорит:

– Порядочный, благородный и великодушный победитель на нем женится. Если победитель этими качествами не обладает, то возможны варианты. Впрочем, я очень надеюсь, что ты не поступишь со мной жестоко, Фог.

– Стоп, – говорю. – Укки… ты – мужчина? Точно?

Он совсем успокоился, даже хихикнул.

– Фог, – говорит, – ты что? Мы же только что сражались!

– Хороший ответ, – говорю. – Не верти. Да или нет?

– Конечно, мужчина, – говорит. И вздыхает. – Пока.

– Так, – говорю. – А если бы, не дай Господь, ты победил?

– Я бы женился, – говорит. Проникновенно. – У нас нет кровной связи. И я предан тебе.

Вот когда я понял, что жители Нги-Унг-Лян, может быть, и антропоиды, но ни разу не люди. Потому что люди разных рас, бывало, угрожали меня поиметь самыми извращенными и нецензурными способами, но уж взять замуж мне таким тоном не обещал никто и никогда.

Потому что Укки это сказал всерьез. И не в запале. И не в прикол. Он очень хорошо понимал, что говорит. А я – нет.

Он бы женился! На мне! Каково, а?!

Укки дал мне вести авиетку обратно. Сидел рядом, печальный, но спокойный. Он уже что-то решил для себя и был морально готов. А я боялся его расспрашивать прямо здесь. Мне нужна была хоть пара минут, чтобы собраться с мыслями.