Время линкоров

Николай Оттович закурил папиросу — все же нервы были напряжены, ведь в любую минуту о стальные плиты броневой рубки мог ударить двенадцатидюймовый снаряд. А с короткой дистанции даже толстую крупповскую плиту пробить можно при удачном стечении обстоятельств. Хотя вряд ли — в такую печальную судьбу адмиралу не верилось. И не зря — Эссен заметил яркую вспышку на кормовой башне вражеского броненосца, то был разрыв снаряда. Но прошли секунды, потом они спрессовались в минуту, но внутреннего взрыва не случилось, из орудийных амбразур не выплеснулись «языки» алого пламени и густые клубы черного дыма.

Эссен тяжело вздохнул, не заметив, что смял окурок в кулаке и сам себе обжег ладонь. И пробормотал с нескрываемым сожалением:

— Жаль, ведь мог взлететь на воздух…

— Николай Оттович, а башня того — тю-тю. Стволы задраны и не шевелятся, поворота не наблюдаю — мы ее заклинили! Нужно сближаться вплотную — мы «Ибуки» в развалину превратим!

Бахирев опять разгорячился, и командира «Рюрика» тут можно понять — теперь вражеский броненосец не больше, чем большая мишень, на которой уже вовсю разгораются пожары. Из крупнокалиберной артиллерии только пара 203 мм пушек осталась в одной башне, или четыре, если противоположным бортом развернется — там еще две таких башни стоят, еще не задействованные в бою. Противоминные 120 мм орудия в расчет не принимаются, их снаряды только германскую броню «оцарапают», на большее они со своим весом в жалкие полсотни фунтов просто не способны.

— Тогда сближаемся, Михаил Коронатович! Поднять сигнал эсминцам — «быть готовыми к атаке неприятеля»! Наши новые торпеды как раз ход имеют на двадцать кабельтовых, от залпа не увернется!

Теперь и Николай Оттович разгорячился — добить «подранка» нужно обязательно и сразу, ведь ситуация ы бою может измениться в любую минуту, а любой только поврежденный корабль можно со временем отремонтировать, это только «утопленники» со дна морского не всплывают!

И враг словно прочитал его мысли — «Курама» прикрыла вывалившийся из строя «Ибуки». К тому же вражеский корабль стал показывать удивительную прыткость — смог дать 17–18 узлов и начал демонстрировать намерение, как можно быстрее покинуть «ристалище».

— Японские линкоры легли на циркуляцию, делают разворот! Они идут к «Ибуки», начали стрелять из башен неповрежденного борта!

Доклады поступали один за другим, и Эссену стало ясно, что просто так добить поврежденный броненосец японцы не дадут — они ведь тоже сделали определенные выводы из полученного прошлой войной опыта. Но вторая схватка за «тело поверженного Патрокла» пойдет уже с явным перевесом в пользу русского отряда. Втроем драться против двух линкоров будет куда сподручнее, пока «Георгий Победоносец» закончит свою дуэль с «Курамой», в которой явно одолевает противника. Так что еще полчаса, пусть час, но никак не больше — а там японцы или бросят «подранка» на заклание, либо к нему добавится второй «систершип», и тогда число жертв удвоится. А «Георгия» можно отправить на истребление легких крейсеров — они от него просто не смогут удрать, особенно малые, с тремя трубами, те вообще больше двадцати узлов и на сдаточных испытаниях не могли набрать…

— Ваше превосходительство! Радиограмма с 'Цесаревича!

Раздавшийся за спиной голос шифровальщика, в котором послышались тревожные нотки (кондуктор ведь текст, понятное дело, прочитал), заставил Эссена обернутся. Схватил листок, не прочитал, проглотил текст на одном дыхании, и словно под ледяной душ попал. Протянул бумажку Бахиреву, и с нескрываемым вожделением, перемешанным с яростью, посмотрел на уходящий от расправы «Ибуки».

— «Сисой» погиб, перевернулся, «Петропавловск» с «Севастополем» серьезно повреждены и могут быть добиты. Как же так⁈

Бахирев чуть не заплакал, лицо командира «Рюрика» залила неестественная белизна — командовал погибшим броненосцем его старинный друг с гардемаринских времен. Эссен буквально вызверился:

— К черту этот «Ибуки» — на наших броненосцах полторы тысячи моряков, и из семи сотен душ большая часть уже погибла! Откуда японцы взяли эти два броненосца, прах подери⁈ А по х…

Николай Оттович выругался, ярость отхлынула, появилась расчетливость. И как он не хотел добить неприятеля, одержать очередную победу, но долг приказывал повиноваться приказу. И более того — нахлынула холодная ненависть, и желание мести.

— Если мы не успеем, эти гребаные «сацумы» перетопят всю 3-ю дивизию, против них нужно было «бородинцев» выставлять, они намного устойчивей к повреждениям. Ничего — поднять сигнал выходить из боя. И дать максимальный ход — двадцать пять миль не дистанция, за час пробежим, «Георгий» тоже не отстанет, линкорам Шульца потребуется больше на четверть часа — успеем. Дать максимальный ход, оповестить команды, что идем выручать из беды своих! Вперед, вперед, нельзя терять не минуты…