Время легенд

Обнаруживая в себе это дикое желание, он давно осознавал, что на Кедровой его уже ничто не держит, что работы, которой всегда хватало при наличии пчёл, на пасеке нет, а всё остальное было сделано ещё в первые дни. Потому пребывание на одном месте незаметно превращалось в пытку. Недобытое мясо всё ещё бегало где-то в ряжах и упорно не желало ложиться под его прицел. И хотя с голоду Матвей не подыхал, факт бездействия уже действовал ему на нервы. Только позднее он догадался, что давно соскучился по живому общению с людьми.

Однажды, вернувшись с рыбалки, он застал на пасеке гостей, они поджидали его на крылечке, в дом не заходили, и Матвей воспринял это как хороший знак.

– Гость с утра – жди веселья, – пошутил Матвей, вытряхивая из заплечной сумки свой улов. – Чшо, потеряли чего или так? – умышленно выделяя шипящие, спросил Матвей. – На ловца и зверь бежит. Зверь-то из-под ног выскакивает, а стрелки настоящие перевелись.

Гостей было двое. Одного из них, районного охотоведа, Матвей знал неплохо, но вот так, нос к носу, встречался впервые. Второй, одетый по-военному, был ему незнаком. Не спрашивая, тот достал ещё не распечатанную пачку сигарет и предложил Матвею. Сергей Мандрусов, так звали охотоведа, курил дешёвую «Приму».

После долгого воздержания, сделав пару затяжек, Матвей закашлялся, чем вызвал неподдельный смех.

– Может, чайку с дороги? – спросил он, поглядывая на чистую обувь гостей. – Плита с утра ещё тёплая, а чайник и вовсе.

– Да машину перед ручьём бросили, – ответил Сергей, как будто оправдываясь за свои начищенные сапоги. – От чая грех отказаться. Чай пить – не дрова рубить.

– А можно и чего посерьёзнее, – встрял в разговор до этого молчавший военный.

– Давно хотел с тобой поближе познакомиться, – сказал Мандрус, переступая порог дома и оглядываясь по сторонам. – Вот случай и свёл.

Даже не взглянув на дробовик, стоявший, как и принято на пасеках, у двери, он уселся на выставленный табурет и бросил на стол свои сигареты.

– Тут вот какое дело, – как-то неуверенно, но с подтекстом важных обстоятельств начал Мандрус, приглашая ближе и самого Матвея, и своего приятеля.

А дело было в следующем…

Где-то между Белой и Берёзовым, где китайцы когда-то мыли золото да бросили, кто-то цинично порезал проволоку, то самое заграждение, что ограничивало доступ в пограничную зону, и перешёл границу. Каким-то чудом бойцам удалось обнаружить брешь и следы, ведущие в тыл. Матвей узнал, что людей прошло несколько, а с какой целью и куда, сами пограничники, конечно же, знать не могли. Случай этот буквально взорвал и без того напряжённые будни всех прилегающих застав. Все срочно кинулись на поимку нарушителей, хлебнув в тайге горя, утопив при этом в болоте две машины. В конце концов, испив всю чашу таёжных трудностей и расписавшись в бессилии перед фактом нарушения границы, пограничники обратились за помощью к местным. Был у этой истории и финал. Через два дня китайцы вернулись обратно и напоролись на пограничный секрет именно там, где проделали кусачками дырку в «заборе». Конечно, было нелепо со стороны пограничников караулить диверсантов. Но, как видно, сработал один и тот же принцип мышления, и китайцы, не подозревая, что их ждут именно там, нарвались на команду «стой, кто идёт». Одного из них взяли живым, одного ранили, да серьёзно, и не довезли.

– Кто-то ещё бегает, – закончил лейтенант, допивая остывший чай. – Так что имей в виду, товарищ Декин, когда увидишь кого незнакомого.

Пока переваривали сказанное, готовилась уха. Сергей сходил в «Уазик» за тем, что было серьёзнее чая, и до вечера, пока солнце не позолотило макушки деревьев, Матвей уже не вставал из-за стола. Потом Сергей бегал ещё раз, а Матвей, дабы не упасть лицом в грязь, вынес из ледника последние остатки молочного поросёнка. Так что гости только к позднему вечеру вспомнили об истинной причине своего визита.

Прощались недолго, но горячо. Хрустели натруженными руками, благо, народ местный крепок на пожатие. Оставшись один, Матвей ещё долго смотрел и слушал, как, елозя по ещё не просохшим колеям, удаляется в темноте трудяга «Уазик».

Его слегка покачивало от выпитого самогона, шумело в голове от изрядности принятой дозы, а на душе до удивления было спокойно.

А затем пришёл тот самый день.