Время льда и огня

Уже на следующее утро я снова сидел в знакомом до винтика бежевом кабинете, и на меня с той же приветливой улыбкой взирал любезный генерал Крамер, на этот раз почему-то в униформе. Необычно, что кроме нас никого не было, вообще, за всю беседу нас не побеспокоили. Финальный разговор, ясно.

— Запираться нет смысла? — с ходу осведомился генерал.

— Никакого, — подтвердил я.

Он уселся поплотнее и порылся в столе. Заветная папочка лежала перед ним, но она его не интересовала. Вытащил пачку снимков и вручил ее мне:

— Полюбуйтесь, Ковальски.

На снимках был я — в капсуле метро, в душевой при кухне, возле цеха… На одном из снимков — сверток с моей одеждой… Какие-то физиономии, — ах да, это налетчики в фас и профиль! Возвращая пачку владельцу, я спросил с деланным равнодушием:

— У вас что, везде подглядки установлены? А то мне ваши тюремщики все время талдычат, будто я не в заключении нахожусь, а в правовом государстве…

Крамер добродушно хохотнул:

— Одно не исключает другого… А камеры стоят во всех общественных местах, это верно, чтобы можно было оперативно реагировать на опасность.

— А где в капсуле, я не заметил?

Это был чисто профессиональный интерес.

— Под дисплеем… — Крамер согнал улыбку и заговорил по делу: — Так вот, уважаемый, вы изобличены полностью и должны понести кару за все.

Я молчал, и Крамер, несколько разочарованный отсутствием реакции, продолжал:

— Вы изобличены как мистификатор Рассветной зоны, который готовился к внедрению в наши структуры. Это доказывают материалы всех допросов, — он тряхнул длиннющими лентами распечаток, — и анализ вашего поведения во время побега. На допросах вы не ответили правдиво ни на один важный вопрос, а побег показал, что вы еще и отлично вышколены в профессиональном отношении.

— Просто хорошая спортивная форма и чуток везенья, — возразил я. — И что, это также вменяется в вину? Человеку нельзя бежать, даже если неповинен?

— Ну, бросьте! — Генерал прямо исходил благожелательностью. — Могу сказать — вы отличный агент! Именно поэтому я с огромным удовольствием буду ходатайствовать перед судом насчет вашей немедленной ликвидации. Вот так, уважаемый коллега!

Хоть я и ожидал чего-то подобного, но, очевидно, побледнел, потому что он тут же добавил:

— Да вы не переживайте так, ведь наши условия остаются в силе.

— Я не помню ни о каких условиях…

— Ну как же… В случае полной откровенности с вашей стороны я гарантирую вам жизнь. Надеюсь, мне-то вы верите?

Я верил ему меньше, чем кому-либо на свете. По-видимому, в его глазах я выглядел полностью сломленным. Генерал торжествовал, но чересчур рано.

— Я отправил письмо в консульство, и там примут меры.

Жалкий блеф. Я и в самом деле пытался связаться с консульством через уличный автомат связи, но все время шел отбой, и мне пришлось наспех напечатать краткую депешку в расчете на консульский почтовый сейф — ну да разве служба Крамера не предусмотрела такого? Он снова ухмыльнулся, хотя и несколько настороженно.

— Понятно. Вы, я вижу, очень предприимчивый человек. Нам бы таких побольше…

— Скромничаете. Небось половина населения у вас в списках, выбор тот еще!

— Нет, дорогой Ковальски, все не так хорошо, как вам кажется… — И тут же, сменив тон на ледяной и скрежещущий: — Как вы предпочитаете уйти из этого мира? Полагаю, что как солдат — без потери лица. Я буду ходатайствовать перед судом об… мм… о соответствующей мере, в форме, приемлемой для вас.

А деликатный человек он все-таки, вон как витиевато определил единственную меру наказания для иностранных агентов… Гильотинирование, вот что он имел в виду.

— Генерал, суда еще не было. Из вашего мира я надеюсь уйти целым и невредимым. А из Рассветной зоны я уходить не спешу, там прекрасно, смею вас заверить!

— Считайте, что суд почти состоялся, осталась лишь небольшая формальность — подписание приговора.

— За этим дело не станет при ваших порядочках…

— Молчать! — взъярился вдруг Крамер безо всякой видимой причины. — Что вы понимаете в наших порядках, чужак и молокосос! Кто, как не южане, смог выстоять после Остановки, да не просто выстоять, а нарастить такие чудовищные силы, что нам теперь по плечу… — он глянул на меня исподлобья, соображая, стоит ли продолжать: патетика явно была не его коньком, — по плечу любая задача, словом… Ну, а вашего брата…

Он не договорил, а просто пренебрежительно махнул рукой. Я закончил за него:

— А вашего брата-скотовода мы просто сунем себе в карман — пригодится для черной работы, так ведь, генерал?

Он даже не стал возражать, столь это было очевидно.

— А пока что отлавливаете всех, кто вам мало-мальски не по нраву, а?

Крамер собрал снимки, разбросанные по столу, и запихнул их в ящик. Он явно заканчивал беседу со мной и склонен был к обобщениям.

— Ковальски, я вообще-то не обязан давать отчет задержанному, тем более из-за рубежа, но, поскольку ваша песенка почти что спета, хочу расстаться с вами по-приятельски. Все равно эти тайны вы недолго проносите с собой. Да, мой друг. Мы считаем себя вполне самодостаточными, чтобы успешно управлять всеми делами глоба, и не потерпим никаких препятствий на своем пути.