Время льда и огня

Когда мы проезжали боковыми улочками, запрет на движение уже окончательно прекратился, и нас то и дело обгоняли нарты с ряжеными, потешавшимися над нашей черепашьей скоростью. Однако чем дальше от центра, тем меньше встречалось этих лихих наездников, да и число пеших гуляк поуменьшилось, а когда мы проезжали окраины, там уже было совсем темно и одиноко, да еще свистела метель, здесь вышедшая на первый план.

Заставу миновали и вовсе буднично, часовой у шлагбаума спросил только:

— На крейсер ужин, что ли?

Норма что-то ответила, приоткрыв дверцу, — она говорила на славик так бегло, что я иной раз не улавливал смысл.

— А, вот оно что, — отреагировал страж и нажал кнопку — шлагбаум поехал вверх. Мы тут же двинулись вперед, но словоохотливый часовой еще раз нас придержал.

— Слышь, парень, — сказал он мне, — ты там поживей поворачивайся, прогноз плохой. А не то прямо там и заночуйте…

Я кивнул, и мы ринулись очертя голову в ледяную пустоту, заполненную лишь гудящим свирепым ветром и летящим снегом.

16

Ничего нет хуже, чем вести машину в густой снегопад, — в промороженное ветровое стекло с разводами ледяных узоров видна лишь бешеная круговерть снежинок. Я еле полз, стараясь не сбиться с дороги и, главное, не соскользнуть куда-нибудь под кручу. Мы вовсе не чувствовали себя удачливыми беглецами. В любую минуту громадина патрульного крейсера, которому нипочем никакие метели и заносы, могла возникнуть на нашем пути, в любой момент могла кончиться наша эфемерная свобода. Гигантские отпечатки гусениц крейсера и теперь ясно видны были на обочинах, быстро превращавшихся в сугробы.

Вообще-то, как я успел узнать, крейсеры по дорогам обычно не ходили, они лишь время от времени обновляли, прокладывали путь в трехметровых сугробах и торосах. Дорогами же пользовались грузовые трейлеры-снегоходы, доставлявшие товары и припасы с кордона, с рубежей Терминатора, — в обмен на доступ к драгоценной воде ледника. Я видел их однажды на разгрузке в столице ночников, но сейчас нам не встретился ни один.

— Никакой транспорт не ходит, — как бы вторя моим мыслям, сказала Норма. Она залезла на соседнее сиденье и внимательно присматривалась к моим действиям, чтобы, когда придет черед, сменить у руля. Наймарк же забрался в спальное отделение и, по-видимому, полностью отключился: сказалось переутомление прошлых дней, помноженное на его возраст. И то — наш старичок поработал за молодого!

Вдруг на панели приборов слабенько и будто бы нерешительно мигнула какая-то лампочка. Не сбавляя хода, я крутанул подсветку прибора и обомлел: «Поле радара»! Значит, нас задел луч радара с патрульного крейсера! Я прибавил ходу, не зная, как поступить.

— Что случилось? — Норме сразу же передалось мое настроение. — Чего ты заспешил так?

— Нас засекли… Нужно где-то спрятаться.

Сигнальная лампочка снова мигнула, на этот раз отчетливее, и тут же раздался голос из динамика внешней связи:

— Алло! Алло! Я — патрульный крейсер двадцать один, командир Эйкин! Вы там, беглецы, давайте тормозите немедленно, вы в зоне поражения. Даю вам две минуты, потом — залп, безо всяких! Снегохода жаль только…

Метель вроде слегка поредела, я выжимал предельную скорость, мы взлетали на сугробы в снеговых фонтанах.

— Еще! Еще немножко! — молила Норма. — Вон, впереди что-то темнеет…

— Крейсер! — чуть не брякнул я. Но это был не крейсер, это был огромный валун, а может, и вообще вершина подледного пика, пронизавшая толщу льда; во всяком случае, другого укрытия не было.

Я свернул с полузанесенной трассы и, зарываясь по окна в целине, широкой петлей зарулил за камень.

— Фу-у! А я-то думал, что эти валуны по дороге только для того, чтоб о них мотонарты бить! А вот и пригодилось упрятаться…

— С чего ты взял — упрятаться? А может, они как раз с этой стороны…

— Не может, у меня интуиция…

Почему-то мы говорили шепотом, хотя внешняя связь — я глянул на панель — была отключена. Часы показывали, что наши две минуты давно истекли. Снова захрипел динамик:

— Двадцатый патрульный, двадцатый патрульный! Бегунам: может, вы чего не поняли из прошлого сообщения, так отвечайте. Даю вам еще три минуты форы. Только не надо так мчаться, не поможет… Я вас веду на мушке, прием!

Мчаться? Но ведь мы давно стояли… И тут меня осенило.

— Пошли!

Я рывком вытащил Норму из кабины и поволок за собой, увязая в снегу.

— Куда ты, Петр? Ты что, ошалел?

Я притянул ее к себе — всю в снегу, задыхающуюся, — и мы осторожно выглянули из-за скалы. Тучи не развеялись, они так же неслись над нами темными волокнами, но снегопад почти прошел, и было видно как в поздние сумерки — сумерки условные, разумеется.

— Сейчас ты кое-что увидишь, — сказал я Норме.

И верно, вдали уже обозначился радужный венчик фар — он то нырял вниз, то снова возносился на верхушку очередного сугроба… В шлейфе снеговой пыли по трассе, по нашим еще совсем свежим следам несся боевой малый снегоход, ибо что еще мог угнать несгибаемый майор Португал, а что это был он, я уже не сомневался. Норма посмотрела вопросительно.