Время колокольчиков

Лиса Салливан Время колокольчиков

Когда Новый год подступил совсем близко

Двери в замок гедонизма, дворец обжорства, чертог расточительства разъехались предо мной, пораженные решительным шагом и воинственным взором, в котором читалось: “С днем рождения не поздравляйте, мне четверть века с единицей, и это не повод радоваться”.

Мой кошелек пузатым не назовешь, еще немного и обеспокоенные врачи поставят ему неутешительный диагноз, заставят кормить через трубочку: купюрки в свернутом виде три раза в день по расписанию. И ведь товарищ не виноват, не нависал над фаянсовым другом, сыпля монетки, не изнурял кармашки детоксами и непроверенными диетами, не воротил нос от бездуховных материальных ценностей, не гнушался всякого, пусть и копеечного, вклада в будущее могущество, а все равно – дистрофик дистрофиком.

Но как бы печальна ни была судьба кошелька, на случай великих дел, к коим в первую и часто в последнюю очередь относились зимние праздники, с самого сентября в закромах пухла заначка, имя которой “Не трогать, это на Новый год!”.

Магазинное тепло облизало щеки – красные и влажные, как яблоки на поддоне. Аромат свежей выпечки манил взглянуть на булочки, прельститься, набрать лишнего с каждого из боков. Фрэнк Синатра вещал фланирующим по гипермаркету людям о волшебном моменте, и я, наивная девочка с откровенно слабыми познаниями в области английского языка, была свято уверена, что песня посвящена рождественской кутерьме, и плевать, что в конце слышалось “Хэллоуин”.

Не сказать что местное убранство радовало глаз. В преддверии праздника на входе повисла тонкая синяя мишура, кое-где маячили светлячками гирлянды, у стойки информации устроилась невысокая елка, скудно увешанная несоразмерными ультрамариновыми шарами. Сотрудников принарядили в красные шапочки с белой каймой и помпонами. Всё скромно, но твердо, буквально до посинения в глазах, настраивало на торжественный лад, подначивало настроение и всячески клянчило улыбки у суровых сибиряков. Смущенная этим напором, я все-таки улыбнулась, мурлыкнула под новогоднее радио и покатила тележку вперед.

Двадцать пятое декабря – самое время пройтись по торговой площади, испещренной новогодними сувенирами, подарками и посудой. В конце концов, в месте, где правит бал самообслуживание, никто не осудит бесцельное шатание, никто не напомнит: “Аня, ты здесь за тортиком. Мы едем к маме, Аня, праздновать день рождения, алло, положи на место звезду, дома лежат три – одна светящаяся!”

С полок свисали конфетными боками стилизованные под советское очарование пластиковые мешочки с голубыми снеговиками и одетыми в красное бородатыми Дедушками. Рядом громоздились современные картонные сундучки с Фиксиками и Миньонами, а выше на полку глядел исподлобья аляповатый Бэтмен с откручивающейся головой. Стояла здесь и вполне приличная экспозиция набитых конфетами красных грузовиков, домиков и мерцающих в ламповом цвете золотых ларцов. Но подле них, подобно крупным мухам, жужжала пара дородных женщин, огороженных с двух сторон пустыми стальными телегами, и я решила, что откажу себе в удовольствии посмотреть, чем нынче радуют детей на декабрьских утренниках.

Справа, чуть в стороне от главной аллеи, томилась в ожидании внимательных глаз рождественская посуда: фарфоровые тарелки с красной каймой и нарядными елочками, глянцевые перечницы в форме скандинавских эльфов, солонки с рогами, разрисованные снежинками прихватки, полотенца, узкие дорожки и скатерти.

Посуда в обычное время меня не интересует. В конце концов, накрывать торжественный стол мне не для кого, а сожители мои на всем протяжении жизненного пути без изящества высказывались в пользу утилитарных предметов быта. Тарелка? Тарелка для еды. Кружка? Должна быть вместительной и удобной. В общем, лишь бы сколов не было, а с остальным не трудно и примириться. Но под Новый год кажется, что свершится чудо, и там, где раньше не радовались простым вещам, вдруг возрадуются и снежинке. Опасные времена для всяких серьезных щей.

Повертев в руках кружку-вязанку, схватила белую жестяную тарелку со скачущим в светлое будущее Рудольфом. Справедливо полагая, что не смогу подарить ей счастливое пребывание под горсткой домашнего имбирного печенья ввиду слабых своих кулинарных навыков, представила идеальную хозяйку тарелки: пышнобедрую, как спелая груша, женщину вроде той, что гоняла кота метлой в мультфильме “Том и Джерри”. Пальцы ее аккуратно снимают с противня пахнущие корицей пряники, перекладывают на красный Рудольфов нос, пока тот совсем не исчезнет из виду, чтобы открыться позже какому-нибудь счастливому обжоре.

От сладких фантазий и запахов, тянущихся со стороны хлебобулочного отдела, аппетит не на шутку разыгрался. Я даже подумала: “А черт с ним, с тортиком! Куплю имбирное печенье или, того лучше, пряники!” Перечные нотки, щекочущие язык, слабая горечь корицы, ванильный сахар, от которого молоко в стакане становится слаще…