Время и деньги

Крат-ак-Халь снова прошелся по камере, взглянул вверх, на зарешеченное отверстие. В темнеющем небе зажглась первая звезда.

«Вначале было всего лишь два немых монаха, ухаживающих за могилой генерала Энзры и его надгробной статуей. Со временем над могилой возник храм, появилось братство Безгласных. Наши шрамы — это дань уважения воинам, защищавшим честь Джезъяна. Наше безмолвие — знак нашей надежности и верности стране. Наше скопчество — обязательство не знать иной семьи, кроме братства. Украв футляр со свитком, вы нанесли оскорбление павшему герою, осквернили гробницу. Но вам ведь не привыкать это делать, не так ли?» — предводитель бросил испытующий взгляд на князя.

— Я не знал, что это его надгробие. Думал, просто идол с дырой в животе.

«Сердце, — скривился Крат-ак-Халь. — Свиток символизирует сердце генерала. Древний скульптор плохо знал анатомию, выдолбил отверстие ниже, чем нужно».

Пламя факела, подрагивающее на сквозняке, играло причудливыми тенями на лице Крат-ак-Халя. Казалось, что по нему, то скрываясь в рубцах, то вылезая наружу, ползают бело-красные черви. Астид, не сумев сдержать отвращения, отвел взгляд от неприглядной личины. Гилэстэл же с каким-то извращенным интересом внимательно смотрел на мужчину перед собой.

— Я могу исправить этот изъян. Сделать твое лицо… настоящим, — выговорил князь. — Это не так трудно. Остальное, к сожалению, мне не под силу.

Глаза Крат-ак-Халя сузились. Он подался навстречу князю, впившись в него колючим взглядом.

«А с чего ты решил, что оно ненастоящее? Оно вполне соответствует моему мироощущению и правильно воспринимается окружающими. Если бы лица людей действительно отражали то, что скрывают ум и сердце, на некоторые глядеть было бы вовсе невыносимо».

Он склонился к Гилэсэтлу и какое-то время рассматривал его лицо. Выпрямился и хмыкнул, покачав головой.

«Все это, — джезъянец указал сначала на свое лицо, потом на пах, — не имеет значения. Значение имеет лишь то, что здесь и здесь».

И приложил средний и указательный пальцы сначала ко лбу, затем к сердцу.

— Что ты собираешься делать с нами? Убить?

Астид при этих словах вновь вскинул взгляд на Безгласного.

«По поводу тебя я еще не решил. Что касается твоего слуги… Он отличный воин».

«Он мне не слуга, а друг».

Крат-ак-Халь вскинул ладонь в протестующем жесте.

«Ну, уж себе-то можешь не лгать. Если бы он был твоим другом, у Игских скал вы стояли бы рядом. Он как пёс, исполняет по приказу всю кровавую и грязную работу, принося тебе добычу в зубах. Что ты даешь взамен? Миску еды и исцеление полученных ран? Разве это дружба? Так обращаются с хорошо обученной и дорогой собакой, но не с товарищем».

— В отличие от пса, Астид свободен в своем выборе — быть со мной или уйти, — парировал Гилэстэл.

Крат-ак-Халь лишь усмехнулся.

«За кражу свитка и убийство стражей храма ему полагается смертная казнь. Но, как я уже сказал, он отличный воин. Стоит нескольких. Их он и заменит. Тех из Безгласных братьев, кого убил. Во искупление своей вины».

Астид зло оскалился, насколько это было возможнораспухшими губами. Гилэстэл натужно рассмеялся, повел головой.

— Он не станет служить тебе. И убьет при первой возможности.

«Его оскопят и вырежут язык, — пропустив слова князя мимо ушей, спокойно продолжил Крат-ак-Халь. — А я позабочусь, чтобы он забыл о том, что когда-то жил по-другому».

Улыбка на лице полуэльфа потухла, а вдоль позвоночника словно прополз холодный слизень. Астид побледнел, и, зарычав, рванулся к Крат-ак-Халю. Но цепи были прочны и коротки, и только сильнее ободрали кожу на запястьях.

«Все свершится утром. У вас еще есть время вспомнить ваши жизни и осознать грехи».

Крат-ак-Халь забрал стоявший у стены меч, и, кивнув сопровождающему воину, покинул каземат. Кусок стены, проскрежетав, задвинулся, и наступила тьма. В воцарившейся темноте сквернословил и яростно гремел цепями Астид.

Глава 17

Вечерние сумерки сгущались, делая комнату еще меньше, чем она была на самом деле. Но Нира не смела ни зажечь огня, ни даже встать с жесткой лавки с того времени, как страшный и странный человек в тюрбане привел её в эту комнату. Он был такой же, как она! Он не произнес ни одного слова вслух, но сказал многое. Он сказал, что она…

Шаги за дверью заставил Ниру вздрогнуть. Скрипнули петли, и на пороге возник её пленитель.

«Ты не боишься темноты?».

Человек прошел мимо Ниры к столу, чиркнул огнивом и комнату озарил неяркий свет масляной лампы.

«Сейчас меня пугает не темнота» — Нира чуть зажмурилась на свет.

«Не нужно меня бояться. Я не имею по отношению к тебе дурных намерений. Совсем наоборот».

Он приблизился, встал перед ней. Нира несмело подняла глаза.

«Там, в доме, ты сказал кое-что. Это… это…».

«Это правда. Ты сестра мне, Нира. Мы близнецы».

«Разве у Безгласных есть семьи?».

«Родители, братья, сестры есть у нас всех. Но Безгласные — брошенные дети, отвергнутые своими семьями, и не знают своих корней. Мне удалось выяснить свое происхождение. И это большее чудо, чем то, что я выжил. Но еще большее чудо, что нашел тебя».