Время горбатых елей

Реплики эти были таковы, что не сразу можно было понять, поддержка это или подзадоривание. Лукавый вид, насмешливые глаза и трудно скрываемые улыбки свидетельствовали о неискренности этих случайных помощников. Цель их была известна заранее – пошутить да посмеяться, выставив дураками спорящих, а потом рассказывать байки о том, как это было. А еще лучше спровоцировать на драку. Для тех, кто выяснял истину не ради смеха, ужимки эти были очень даже обидны. И обе противоборствующие в начале стороны, обиженные нахальным и насмешливым вторжением в тему спора третьей стороной, не сговариваясь, обращали свой гнев на насмешника. Драться, конечно же, никто не собирался. Просто один из них, решив в сердцах покинуть злополучное собрание, задел плечом другого. Тот другой, совершенно справедливо полагая, что это безобразие, и он не позволит с собой так обращаться. Результатом этих умозаключений был толчок в грудь неуклюжему обидчику. От этого толчка, решивший уйти, получал совсем другое направление и летел в противоположную сторону, задевая своим телом сразу нескольких человек и приземляясь на колени сидящих в рядах. Потревоженных было много, а так как все они мыслили примерно так же, как тот, кого задели первым, то начиналась групповая потасовка. В конце ее никто не помнил, с чего все началось, и кто что хотел. Бедные люди, а чаще всего это были мужчины, потирая набитые шишки и выплевывая выбитые зубы, винили во всем друг друга, хотя виною было все то же, что и всегда – чувство противоречия.

На крики появлялась заведующая клубом. Потасовка, начатая с таким энтузиазмом, вдруг сама собой рассыпалась. Битые и калеченные спешно, без всяких жалоб, покидали помещение. Оставшиеся сидели с чинными лицами, делая вид, что ничего не было.

Заведующей клубом была Ирина Груздева. Имела она богатырский рост, крепкое телосложение и почти цыганскую внешность. Самой примечательной чертой была решительность ее характера. Противиться ей мало кто осмеливался. Выросла она на хуторе. Почти в лесу. Отец был местным. Работал егерем. Кем была ее мать, точно никто не знал. То ли армянкой, то ли грузинкой. А по внешности так и вообще цыганкой. Бабка ее была ссыльной. Ходили сплетни, что была она из дворян. У родителей Ирины детей было двое. Был еще старший сын Георгий. Вышел парень богатырем да красавцем. Всем в селе казалось, что умного начитанного мальчика ждет большое будущее. Матери местных красавиц мечтали иметь такого зятя. Однако все вышло наоборот. Парня осудили за драку и посадили в тюрьму. Вся округа знала, что осужден он несправедливо, но вступиться и пойти наперекор властям никто не захотел. Слишком часто в нашей стране добро бывало наказуемым. Как сложилась судьба парня после тюрьмы, толком никто не знал. Знали лишь только, что он жив. А по грустным песням его матери догадывались, что не все благополучно в судьбе ее сына. Песни были ее единственным самовыражением. Молчаливая, задавленная тоской о сыне пела она редко, но так красиво и горько, что песни эти забыть не мог никто. Она, бывало, поет на своем хуторе, а в деревне люди на крыльцо выйдут и слушают. Все бросают, чем заняты были, и слушают. Иные со слезами.

Ира родилась намного позже брата и поэтому почти не помнила свою семью веселой и счастливой, какой она была вначале. Мать была до такой степени отрешенной от жизни, что почти все заботы о семье легли на плечи девочки. С годами она приобрела привычку не только работать как мужик, но и разговаривала похлеще любого тракториста. Матерные слова, заплетенные в кружевные лингвистические обороты и исполненные с большой долей актерского мастерства, были основным способом обращения с окружающим миром. Это была даже не речь, а некий диалект, предназначенный для местного пользования узкого круга людей. Кругом этим и являлся колхоз «Красный Флот».

Там Ирину все очень хорошо понимали и воспринимали все самые соленые выражения не как ругательства или пахабщину, а просто как желание лучше и быстрее выразить свои мысли и эмоции. Слова мата звучали из ее уст деловито и по-серьезному, что, с одной стороны, придавало комизма происходящим событиям, но с другой стороны способствовало лучшему усвоению сказанного. Повторять по два раза ей, как правило, не приходилось. Уважали ее не только за крепкое словцо и сильную руку, но и за самоуважение, которое самым естественным образом сочеталось в ее характере с другими, не всегда присущими женщине, качествами. Ее красивые черные глаза с поволокой смотрели на все прочие персоны повелительно и снисходительно. Несмотря на все жизненные передряги, наложившие отпечаток на ее характер, в ней чувствовались гордость и благородство.

Благодаря наличию такой хозяйки, в клубе всегда был порядок, как бы ни старались его нарушить некоторые горячие головы.

Глава 10

Лида со Светой подходили к клубу. На лавочках у входа сидели пожилые женщины. За столиком около куста сирени сидели несколько мужчин, играли в домино. Один из них, оглядев девушек с ног до головы, тих проговорил:

– Хороша Маша, да не наша.