Время героев

Четверо солдат рухнуло. Один, впрочем, поднялся и, волоча левую ногу, запрыгал к забору. Ван-Гален выстрелил в сторону баррикады и кинулся навстречу раненому. Подхватил под мышку, закинул чужую руку себе за шею и потянул бедолагу к укрытию. От солдата остро пахло потом, мочой, кровью и страхом. Горцы завизжали отчаянно, страшно, и дон Хуан приготовился уже бросить неудобную ношу, чтобы встретить противника саблей. Но грянуло ещё три выстрела, с другой стороны, гиканье оборвалось, но кто-то завыл, уводя голос всё выше и выше. Высокий и широкий солдат выскочил из-за дувала, грубо схватил раненого поперёк туловища одной рукой и понёс его быстро к калитке. Ван-Гален поспешил следом.

Орлов с ружьём у плеча ждал их в проёме, водил дулом по улице, выцеливая возможных противников. Пропустил во двор и захлопнул калитку.

— В дом! Быстрее! Потап уже там. Здесь не удержимся.

Слов его испанец не разобрал, но смысл понял без перевода.

Они пробежали по короткому грязному двору, перепрыгнули через тело лежащего ничком горца. Лица его Ван-Гален не увидел и был этому рад, потому что затылок убитого был размозжён страшным ударом приклада. Но ему показалось, что человек был ещё очень молод; юноша, может быть, даже мальчик. Однако разглядывать было некогда. На улице уже слышались шлепки пуль и топот десятков бегущих ног. Едва они заскочили в дом, и Орлов задвинул засов, как над забором показались головы в косматых папахах и тонкие стволы горских винтовок.

Дон Хуан огляделся. Они были на первом этаже дома. Небольшая комната, в центре которой стоял столб, поддерживающий потолок, он же пол этажа второго. Из мебели в комнате стоял только огромный ларь. Пол забросан был выцветшими коврами, за исключением чёрного пятна в середине, где, очевидно, разводили огонь. Пламенем обогревались, на нём же варили еду. Дым уходил вверх, в отверстие, специально вырезанное в потолке. Но сажа оседала также на стены, на потолке, свешиваясь чёрными, жирными, причудливыми гирляндами. Бедно жили в доме, так бедно, что Ван-Гален поёжился, представив вдруг на секунду, что ему пришлось провести хотя бы несколько месяцев в этих наспех сложенных засаленных стенах.

Любопытство, однако, казалось излишним. Горцы понимали, что маленькая группа русских, увлёкшись боем, забежала вперёд, и готовы были уничтожить её, навалившись скопом. Нужно было обдумывать способ защиты. Худенький, невысокий солдат в одной испачканной нательной рубахе стоял у прорубленного окна и следил за тем, что делалось с той стороны забора. Окно, узкое, невысокое, сделано было в виде бойницы, и Ван-Гален подумал, что хозяевам дома, должно быть, не раз приходилось отсиживаться за стенами, отражая приступивших врагов, пришедших, может быть, из этого же самого селения, с той стороны улицы.

Орлов схватил испанца за руку и потянул вниз. Вовремя! Почти сразу же грянул залп, и десятка два пуль ударились в стены, в дверь. Одна влетела в окно и вонзилась в столб так, что щепки полетели в разные стороны. Солдат, стороживший у бойницы, быстро выпрямился, выстрелил сам, отскочил в сторону и стал быстро заряжать тяжёлое ружьё, скусывая заряд, прогоняя пулю и пыж шомполом, насыпая порох на полку.

Ван-Гален зарядил седельный пистолет, который носил с начала штурма, и тут же увидел на полу мушкет и сумку с зарядами. Поднял оружие, осмотрел и тщательно подготовил к бою. Орлов следил за ним, одобрительно кивая круглой головой, на которой криво сидел тяжёлый, высокий кивер.

— Бьен, мусью, бьен! Карош твоя, очень карош!

Почему он думал, что иностранец, офицер драгунского Нижегородского лучше поймёт исковерканные слова, Орлов не сумел бы объяснить. Но ему нравился этот невысокий чернявый майор, почти не говоривший на понятном русском языке, однако лихо и твёрдо объяснявшийся с неприятелем клинком и пулей. Майор вроде был кавалеристом, но хорошо знал и пехотный бой, отчаянно дрался на стенах Хозрека, не отставал от мушкетёров на улицах, не хоронился за солдатскими спинами. Орлов уже дважды выручал драгуна, отбивая горские шашки, и решил, что и дальше будет следить за храбрым майором.

А между тем нужно было решать, как быть дальше, чтобы выжить и остаться по возможности невредимыми. Выручки они могли не дождаться: унтер знал, как тяжело двигаться войскам по узким улицам горских селений. Пробиваться назад к своим казалось ему делом немыслимым далее для совершенно здоровых, а у них на руках было ещё двое раненых. Семён, кого тащил с улицы испанец, сидел, привалясь к стене, и перетягивал грязной тряпкой сильно кровившую рану. Почувствовал взгляд Орлова, он поднял глаза и показал жестами, что мясо, мол, болит, но кость не задета и через минуту он тоже станет к бойнице рядом с Потапом.

Второму было намного хуже. Василий Агеев, чьё ружьё подобрал испанец, поймал две пули во время первого залпа. Одну в плечо, другую — в живот. Теперь он лежал навзничь, зажимая ладонью здоровой руки рану, пришедшуюся чуть выше паха; тяжело, коротко и часто дышал. По щекам его текли редкие слёзы.