Время для наград

— У нас на работе сегодня было собрание на тему: «Мы теперь живем по-новому, в стране перестройка, гласность, и у нас, соответственно, тоже!» Что-то в этом роде! Уже на третий раз от произнесенного слова «перестройка» меня стало тошнить! Я не могу, Ната, просто не могу этого слышать! Что, собственно, мы собираемся перестраивать? В России ничего не умеют перестраивать — только ломать! Как водится: «До основания, а затем!» Мы строить-то с трудом умеем, а перестраивать для нас — это вообще из области фантастики! Это значит только одно — что все разрушат к едрене фене, а на обломках что-нибудь начнут строить — кривенькое, косенькое, как обычно! И главное, обязательно пострадают самые незащищенные: дети, врачи, учителя, старики и, конечно, это даже не вопрос, солдаты! Мы же как строим? Нам повоевать обязательно надо! Скольких мы мужиков похоронили после Афгана? Наших одноклассников и друзей? А строить еще ничего и не начинали! Я знаю, уверена, что это будет очередная всесоюзная жопа! С кучей вооруженных конфликтов, очередных цинковых гробов, массовым исходом граждан за границу! Революция семнадцатого покажется цветочками! А что там — ломать так ломать!

— Динка, ты что! — успокаивала ее ошарашенная Ната. — Это же здорово, что перемены! Может, будет совсем по-другому: свободнее, интереснее!

— Да не будет, Ната! Не будет! Пройдутся по нас, как бульдозером, поиграют в свои игры наши высокопоставленные «мальчики», а расхлебывать мы будем! Вот это точно! Не умеем мы, в России, тихо и плавно, нам надо все разрушить, изгадить — и страну, и прошлое, и себя. И все только для того, чтобы потом героически вылезать и доказывать всему миру и себе в первую очередь, что мы чего-то стоим, а если не верите, то можем и в морду дать!

— Динка, ты же молодая девка, что ты как бабка старая причитаешь?!

— Это я сейчас молодая, а когда они «перестраивать» закончат, неизвестно сколько мне будет и во что меня эта хрень превратит! Давай, Натка, напьемся, от неверия моего в светлое будущее!

— Давай! — поддержала подругу Ната, пугаясь ее словам и их точности.

Они напились, конечно, и плакали, вытирая друг другу сопли и слезы, давая обещания, что, «хоть трава не расти!», останутся верными друг другу.

Поплакали над Динкой, которой судьба прислала вместо жениха цинковый гроб из Афгана, и пьяненькая Динка, как всегда, честно призналась:

— Я ведь его по-настоящему и не любила! Обещала ждать и ждала. И еще эти девчоночьи «замуж». Я бы его полюбила, если б вместе жили, дети были, ты же знаешь, его нельзя было не любить!

Ната ее успокаивала, сама рыдая белугой.

Жених Дины был другом их детства, замечательный мальчишка, с чудесной улыбкой и веселым смехом, он выручал их из всяких ситуаций, был их «старшим братом», своим в доску.

В день его похорон, на кладбище, когда большинство из них так до конца и не осознали его смерть, Дина стала совершенно взрослой женщиной: мудрой и понимающей нечто такое, что им всем предстояло еще понять, пройдя годы испытаний и потерь!

Когда они уже лежали на диване, пытаясь уснуть, Дина вдруг сказала, как будто подведя итог:

— Понимаешь, Натка, очень страшно что-то ломать и начинать заново! Ломать в себе! Даже если то, что есть в тебе, неправильно, искажено, ты к этому привык, ты про это все знаешь и так безопасней! А когда ломаешь, становишься как голый. Даже если новое прекрасно, почти невозможно решиться жить по-другому! И самое ужасное, что время на раздумье никто не даст! Либо ты решаешься и идешь вперед, как бы страшно ни было, либо остаешься в прошлом, где безопасней, но это болото!

Произнеся это, она сразу уснула.

Дина оказалась права абсолютно во всем! Ната иногда даже пугалась ее провидческого дара!

Они пережили эту перестройку как болезнь, как очередную революцию. Но в одном Ната была с ней не согласна: это время их многому научило, закалило, а главное, как любое время перемен, расставило многое по своим местам, очень ярко высветив каждого человека: кто сильный, кто жадный, кто слабый!

Вспоминая сейчас этот разговор, Ната понимала Дину гораздо лучше, чем тогда!

Сейчас ей надо было справиться со всеми своими страхами!

Господи боже мой!

Да у какой женщины ее поколения не выработался рефлекс, как у собаки Павлова, на слова «люблю» и «семья»! Для Наты «люблю» значит, что ее пытаются использовать! «Семья» — значит, все мне, любимому, а ты должна это обеспечить! У каждой женщины свои рефлексы! Она знала точно, что с Антоном все не так. Это то настоящее чувство, которое даруется Богом, и в этих отношениях нет места комплексам! Она честно признавалась себе, что все ее «благородные» отговорки: «ему нужна более молодая, ему нужны дети». — все это попытка спрятаться от своих страхов, потому что, когда рядом настолько родной тебе человек, есть место только для открытости, которой никогда не было в ее жизни! И полное прорастание, чувствование друг друга как единого целого. А это ужасно страшно, и еще несколько дней назад она пребывала в уверенности, что невозможно!

От чувства надвигающейся опасности у Хакима холодела кожа!