Время, чтобы вспомнить все

«Я был необычайно польщен, прочитав статью, призывающую меня выдвинуть свою кандидатуру на высокий пост, который когда-то занимал мой дед Джозеф Б. Чапин. Я всегда считал: должность ищет нужного человека, а не наоборот. В то же самое время я полагаю, что преданные стране граждане независимо от своей партийной принадлежности все больше и больше сознают опасность, которая исходит из столицы нашей страны и грозит „американскому образу жизни“. И я твердо убежден, что ни один мужчина и ни одна женщина не должны уклоняться от выполнения задач, не важно, крупных или мелких, но способных помочь возрождению главных принципов, на которых была основана наша страна и которые ее возвеличили. И если меня выдвинут на высокий пост в нашем дорогом штате и на мою долю выпадет честь сражаться за эти принципы в избирательной кампании, я возьму на себя эту ответственность и донесу до умов жителей Пенсильвании свои идеи и убеждения. Если мне это удастся и люди поймут, что именно низвергает нас теперь на путь государственного социализма, моя цель будет достигнута. Могу вас также уверить, что, как гражданин Америки и республиканец, я приложу все усилия для успешного ведения этой кампании».

В нескольких домах на Лэнтененго, Южной Мейн и Уэст-Кристиана-стрит главы семей не могли не воскликнуть: «Молодец Джо Чапин!»

В Кольеривилле, в доме окружного прокурора Ллойда Уильямса, этот слуга народа, прочитав статью, воскликнул:

— Боже мой!

— В чем дело? — спросила Лотти Уильямс.

— Боже мой! Боже мой!

— В чем дело? — переспросила жена прокурора. — Что это за «Боже мой! Боже мой!»?

— Мне не нравится то, что случится с таким славным парнем, как Джо Чапин.

— А что с ним случится?

Он бросил ей газету.

— Прочти вот это.

Читать быстро Лотти не умела, и текст более чем в четыре строки давался ей с трудом, но когда она дочитала до конца статью, то с удивлением посмотрела на мужа.

— О чем ты волнуешься? Разве это не честь?

— Это честь, если назвать честью то дерьмо, с которым его смешает Майк Слэттери.

— О! — вздохнула Лотти. — Ты хочешь сказать, что его не изберут?

— Это еще утешение, — сказал Уильямс.

— Утешение — то, что его не изберут?

— То, что его кандидатуру даже не выдвинут. По крайней мере он не выставит себя перед всем штатом полным идиотом. Этот сукин сын — честный парень. Он ненавидит Рузвельта. И в такое вляпался. — Ллойд хлопнул ладонью по газете. — Судя по статье, думаю, что подобное заявление обошлось ему тысяч в двадцать пять.

— Ну да?

— Это для начала. Сделать такую гадость Джо Чапину… Ну и подонок этот Майк Слэттери. Не знаю, черт подери, что и сказать. Я не против, чтобы богачи обогащали богатых политиков, но ведь есть такая вещь, как обыкновенная порядочность. Впрочем, наверное, не в политике. Сделал бы такую гадость, например, Генри Лобэку. Интересно, удалось бы ему или нет? Нет, не думаю. Не этой бесчувственной камбале. Генри слишком для этого умный. Нет, не умный, а бесчувственный. Он понятия не имеет, что значит ненавидеть Рузвельта так, как ненавидит его Джо.

— Я тебя не понимаю. Ты сам себе задаешь вопрос, сам же на него отвечаешь и тут же себе противоречишь.

— Не обращай на меня внимания.

— Как же не обращать внимания, когда ты говоришь точно в бреду? Я надеюсь, он получит хорошего пинка под зад.

— Джо Чапин? Почему ты этого хочешь?

— Он-то мне абсолютно безразличен. А вот она…

— А что она?

— Да кто она такая, чтобы меня в упор не видеть, будто я ничтожество? Ты говорил сейчас о Генри Лобэке. А эта Эдит Стоукс — вот уж кто бесчувственная камбала.

— Нет, тут я не согласен.

— Могу поспорить.

— Да нет же, я с ней когда-то переспал, — сказал Уильямс.

— Ну да, переспал, когда я была королевой Англии. Не думаю, что она хоть на что-то способна. Ты знаешь, что я имею в виду.

— У нее двое детей, — сказал Уильямс.

— Это называется «забеременеть». Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Ну, об этом судить нельзя, — сказал он. — Может, она как раз то, что Джо нужно.

— Тогда я о нем невысокого мнения. Я за него голосовать не буду. Из-за нее. Пусть не выпендривается.

— Могу поспорить на обед в хорошем ресторане, что у тебя не будет и шанса за него голосовать.

— А если будет, то я не стану, — сказала Лотти.

Уильямс снова заговорил сам с собой:

— Если бы я был приличным человеком, то пошел бы и поговорил с ним. Но разве я решусь? Ему этого явно хочется, а иначе дело не зашло бы так далеко. То, что он хочет выбросить на ветер двадцать пять тысяч, не моего ума дело. У него эти деньги есть.

— Я слышала, что больше миллиона, — сказала Лотти.

— А мне нужно думать о самом себе. Я его своим другом назвать не могу. Я у него дома ни разу не был.